Лев Сидоровский: Михаил Пуговкин

17 июля 2021

Его настоящая фамилия – Пугонькин. А псевдоним, как сам мне объяснил, взял потому, что «с такой физиономией, да ещё с фамилией Пугонькин, выглядел бы совсем поганенько».

С Михаилом Ивановичем познакомился я летом 1968-го: тогда в Ленинграде проходил всесоюзный кинофестиваль, на котором исполнитель роли Яшки-артиллериста из только что вышедшей на экраны «Свадьбы в Малиновке» был ну очень популярен. А ещё зритель обожал его Захара Силыча из сразу двух картин про Ивана Бровкина, и коменданта из «Девчат», и прораба из «Операции «Ы»…

Так что заполучить народного любимца на продолжительное время в людном месте журналисту оказалось нереально. Тогда нагрянул к нему в «Октябрьскую», где стал невольным свидетелем, как «предмет моего интереса» распекал своего коллегу, писаного красавца Валентина Зубкова, за то, что тот снова «насчёт водочки сорвался».

Закончил выволочку категорично: «Ступай и чтоб больше – ни-ни!» Пока длился этот страстный монолог, я шариковой ручкой сделал в своём блокноте набросок лица разгневанного «оратора» Причём его словами, откровенно говоря, был слегка шокирован, поскольку до этого дня склонность к горячительным напиткам некоторых экранных персонажей Пуговкина невольно переносил и на самого исполнителя, а тут…

Когда остались одни, сказал хозяину гостиничного номера о столь приятном для меня открытии. Он хохотнул: – Во-во! После того, как в одном из «Фитилей» снялся в сценке, которая называлась «На троих», от некоторых зрителей, особенно в магазине, нет ну никакого прохода: прямо-таки тащат в свои компании! А я, между прочим, убеждённый чаёвник. И старинное серебряное ситечко для заварки со мной во всех поездках. Сейчас мы с тобой его как раз используем и под чаёк поговорим.
И пошёл у нас под индийский чаёк «со слоном» неспешный разговор. Когда прощались, показал артисту рисунок. Он хихикнул: «Мой творческий профиль!» Так и подписал.
В последующие годы наши пути пересекались ещё несколько раз. И домой к Михаилу Ивановичу как-то заглянуть довелось. Старая записная книжка хранит его координаты: Москва, ул. Трифоновская, 34, кв. 272, тел. 284-31-00.

А в августе 1991-го проводил я по традиции отпуск в ялтинском Доме творчества «Актёр». Спускаюсь однажды утром к морю, а навстречу из воды – Пуговкин. Я обрадованно: «Здравствуйте, Михаил Иванович! Тоже здесь отдыхаете?» Он: «Это вы отдыхаете, а я теперь здесь живу». – «Как так?» – «Да вот так. Жена померла, и поменял московскую квартиру на ялтинскую, в добавок новой супругой обзавёлся». И после каждый день приходил он на наш «актёрский» пляж, где разных знаменитостей и так вполне хватало, но байки, которыми «между заплывами» одаривал меня Пуговкин, на общем фоне всё равно выделялись. Много чего от него тогда узнал…

Стояла жаркая пора сенокоса, когда у крестьян Натальи Михайловны и Ивана Михайловича Пугонькиных из села Рамешки Чухломского района Ярославской области 13 июля 1923 года родился третий сын. В честь двух дедов назвали Михаилом, но потом и в доме, и деревне все кликали его Минькой. Мальцом носил в поле родителям и братьям обед, подростком помогал молотить хлеб, боронил пашню, кормил скотину. И всегда за весёлый нрав и беззлобное балагурство был в центре внимания.

– Без моих «цыганочки», «барыни», русской «полечки» да частушек не обходилась ни одна свадьба. Даже в соседние деревни получал приглашения. Односельчане пророчили: «Будешь, Минька, артистом!»
В 1936-м маме потребовалась серьёзная операция, и семья перебралась в Москву. Поселились у Минькиной родной тётки, причём в такой тесноте, что будущий народный артист СССР спал под отопительной батареей.

Чтобы устроиться на работу, он, окончивший лишь три класса сельской школы, прибавил себе несколько годков и стал учеником электромонтёра на тормозном заводе имени сталинского наркома Кагановича. А после трудового дня бежал в драмкружок, который располагался под крышей клуба имени убийцы Великого князя Каляева. Там уже шёл спектакль «Свои люди – сочтёмся» по Островскому, и однажды, когда вдруг заболел исполнитель роли купца Большова, новичок сходу заменил опытного коллегу и потом два года в этом сложном образе «блистал».

Увидев его, руководитель Московского драматического театра на Сретенке Фёдор Каверин тут же пригласил шестнадцатилетнего «премьера» во вспомогательный состав МДТ. В семье всполошились, ведь зарплата артиста оказалась намного меньше рабочей. Однако мама сына благословила: «Иди, раз душа просит. Но разве с таким лицом берут в артисты?» Позже кинорежиссёр Рошаль скажет: «Миша, у вас не лицо, а целая кинобудка, так и передайте своей маме».

– В общем, ещё не отучившись говорить «чаво», оказался я на сцене рядом с профессионалами. К тому же вскоре Григорий Львович Рошаль пригласил в картину «Дело Артамоновых». Мой купец, Степашка Барский, пытался переплясать главного героя на свадьбе…

Этот эпизод отсняли 22 июня. А 7 июля, прибавив себе год, добровольцем ушёл на фронт, где уже воевали отец и два брата. Первый бой принял на Смоленщине: над колонной машин, в которых сидели ещё даже не переодетые в военную форму ополченцы, нависли немецкие бомбардировщики, и начался ад. Тогда ему уцелеть удалось, а вот в октябре 1942-го полковой разведчик с тяжелейшим ранением ноги оказался в госпитале, где с трудом отговорил хирурга от ампутации: «Без ноги, товарищ доктор, мне нельзя – я же артист!». Там же его по ошибке переименовали в «Пуговкина». Он не протестовал: «Артисту такая фамилия очень даже подходит». Потом комиссовали, и фронтовик возвратился в родной дом. А оба брата с войны так и не вернулись.

И сразу оказался в Театре драмы (других тогда в столице просто напросто не было), где впервые получил главную роль – Петра Огонькова в спектакле по пьесе Виктора Гусева «Москвичка». Нередко зрительный зал заполняли новобранцы, которых приводили туда перед самой отправкой на фронт, и их аплодисменты были Михаилу особенно дороги. Тогда же и фильм про фельдмаршала Кутузова не обошёлся без его скромного участия, и «В шесть часов вечера после войны», и чеховская «Свадьба»:

– Вся моя роль заключалась в пляске. Но рана на ноге ещё не зажила, и во время съёмки оператор заметил пятна крови. Пришлось сделать перерыв, дежурная медсестра повязку поменяла, и я заплясал пуще прежнего.

Осенью 1943-го отправился на конкурсные испытания в только что открывшуюся при МХАТ Школу-студию, где приёмную комиссию составили двадцать «народных СССР». Пока читал басню про кота и повара, «народные» заметно развеселились, а уж пушкинские строки: «Мой голос для тебя и ласковый, и томный…» в его интерпретации вызвали такой общий хохот, что абитуриенту стало ясно: провалился.

Оказалось, что совсем наоборот. Правда, дабы зачислить в студенты человека с тремя классами сельского образования, Ивану Михайловичу Москвину пришлось пойти на святую ложь: сам поехал в управление Высшей школы и там сказал, что аттестат об образовании абитуриент утерял на фронте. Потом Москвин в нём души не чаял. Получив диплом, в мурманском Театре Северного флота играл Олега Кошевого, в Вологодском – «слугу двух господ», в Вильнюсском – околоточного Якорева из горьковских «Последних» и в столичном «Ленкоме» – много самых разных персонажей.

И в кино стали приглашать на эпизодические роли всё чаще. Например, в «Кубанских казаках» оказался он колхозником, а в «Беспокойном хозяйстве» – авиамехаником, причём с фамилией Пуговкин. И его Гришку Хвата –единоличника, не желающего работать на колхоз, из киноленты «Земля и люди» зритель мигом приметил. А про матроса Пирожкова в «Адмирале Ушакове» даже написала главная газета страны: «Так искренне и неподдельно может играть только талантливый, одарённый природой актёр».

Поворотными в творческой судьбе Пуговкина, пожалуй, стали уже упоминавшийся выше «морской волк» Захар Силыч из дилогии про Ивана Бровкина и уголовник Софрон Ложкин из «Дела «Пёстрых», заслонивший собой всех других действующих лиц.

Однако все эти и многие иные персонажи были лишь подступом к самому главному. Как ныне представить российский кинематограф без режиссёра-обольстителя Якина, подобострастно лепечущего царю «паки-паки»? И без трогательного прораба-лектора, направляющего тунеядца Федю на путь праведный. И без авантюриста-святоши отца Фёдора с его мягким безумством и кульминационной сценой крушения надежд. Какое счастье, что в 1964-м мой герой встретился с Леонидом Гайдаем – шесть их совместных кинокомедий составили золотой фонд отечественного кино.

Между прочим, некоторые «вельможные» режиссёры «Мосфильма» рьяно возражали против того, чтобы Якина играл именно Пуговкин: мол, не может быть у кинорежиссёра такое «неинтеллигентное лицо». Но вовсе не этого «мэтры» больше всего боялись, и их чёрные предчувствия потом действительно сбылись.

Необоснованные претензии своего героя-жлоба на амплуа недоступного интеллектуала и утончённого аристократа артист передал невероятно едко. Кстати, некоторые фразы и словечки Якина (например: «Пробка – подарок из Африки!», «Мацанально») артист придумал сам. Как и реплику его завхоза в «Девчатах», адресованную влюблённой парочке, пристроившейся на уличной скамейке: «Долго не сидите, общежития в этом году не предвидится».

А в адрес тех, кто сетовал по поводу его «неинтеллигентного лица», усмехался: «Они не знают, что интеллект всегда ношу с собой в специальной сумочке».

– Когда готовились к съёмкам «Двенадцати стульев», я решил посоветоваться с мамой – женщиной неграмотной, но очень мудрой и верующей. Говорю ей: «Мам, Гайдай предлагает мне отца Фёдора сыграть». Она: «А что он там делает?» – «За бриллиантами гоняется». – А он там никого не убивает?» – «Нет». – «Тогда играй спокойно, боженька простит…»

А как хорош оказался его Яшка-артиллерист из «Свадьбы в Малиновке». Удивительно, что во всём этом милом фильме Андрея Тутышкина у Яшки, по сути, всего два эпизода: сценка с сапогами и танец «в ту степь», но, благодаря Пуговкину, они стали чуть ли не центральными. И как восхитительны среди ста пяти его киногероев персонажи в фильмах-сказках Александра Роу: то глуповатый, чванливый король; то отважный, с душою нараспашку воевода; то хитрый, изворотливый атаман…

Станиславский считал, что главное в актёре – обаяние. Михаил Иванович этим драгоценным качеством обладал сполна, и женщин таким же образом покорял.

Так, ещё в училище отбил у самого Алексея Баталова их общую сокурсницу Наденьку Надеждину, с которой потом не расставался двенадцать лет.

Второй его женой стала актриса «Москонцерта» Александра Лукьянченко, чему удивились многие. Особенно недоумевал Марк Бернес: «Надо же, наш «крестьянин» (так Марк Наумович ласково именовал друга) завоевал эстрадную приму». Тридцать два года прожили душа в душу, но в 1991-м Александры Николаевны не стало.

Вскоре после похорон, спасаясь от одиночества и отчаяния, рванул в Ялту на озвучивание фильма «Болотная street, или Средство против секса», а там встретил Ирину Константиновну Лаврову, которая окружила немолодого артиста заботой и любовью. Она устраивала его «творческие встречи» в местных санаториях, и скоро Пуговкин стал в Ялте такой же достопримечательностью, как городская набережная и расположенное неподалёку «Ласточкино гнездо». Посмеивался: «Вообще-то голливудские артисты такого ранга имеют свои острова, а вот я – только полуостров, Крымский».

Однако ни благодатный морской воздух, ни благоухающая природа не смогли его, астматика, удержать там навсегда. Михаил Иванович возвратился в Москву, отметил своё 85-летие и почти сразу же, 25 июля 2008 года, скончался. До конца дней он оставался всё таким же обаятельным озорником…

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург.

На фото автора: его автограф на рисунке; таким он был в молодости; друзья – «сопляжники».

Возрастное ограничение: 16+