Пять лет без Виталия Венгера

20 октября 2021

20 октября 2016 года не стало Виталия Константиновича Венгера, народного артиста России, почетного гражданина Иркутска, актера Иркутского драматического театра имени Н. П. Охлопкова.

"Глагол" решил вспомнить Виталия Константиновича вместе с кандидатом филологических наук, театральным критиком Сергеем Захаряном. Текст был опубликован в 2012 году в книге "Судьбы моей столица".

Как Венгер приехал в Иркутск

Венгер – это всю мою жизнь и есть олицетворение самой природы театра: он таким родился и от призвания не уклонялся, наш человек-оркестр. Вот как об этом сказал бы Николай Васильевич Гоголь: «Зачем нам дан Венгер и что доказывает собой? – Венгер дан нам на то, чтобы доказать собою, что такое сам Артист и ничего больше, – что такое Артист, взятый не под влиянием какого-нибудь времени или обстоятельств и не под условием также собственного, личного характера как человека, но в независимости ото всего: чтобы, если захочет потом какой-нибудь высший анатомик разъять и объяснить себе, что такое в существе своём Артист, – то чтобы он удовлетворён был, увидев его в Венгере».

А теперь наш собственный тост за друга – Виталия Венгера в честь его 80-летия:

– Если драматургу повезёт – он, создавая персонажа, держит перед глазами идеального артиста. Так, первого комического артиста шекспировской труппы Вилли Кемпа (кстати, и наш юбиляр со студенческих лет для друзей – Вилли) мы можем расслышать и разглядеть во всех пьесах: везде это Шут, лицо от театра, импровизатор и свободный комментатор действия – от Слая в «Укрощении строптивой» до сера Джона Фальстафа, проходившего аж через несколько пьес – «Генрих IV», «Генрих V», «Виндзорские насмешницы».

Но если драматург и не встретит своего Кемпа – его герой всё равно ждёт своего абсолютного исполнителя, как бы вымечтанного автором.

Хорошая пьеса всю мою жизнь в Иркутске – а это уже 45 лет – оживает в чтении, если в ней есть роль для Венгера. Так было не раз с не поставленными в Иркутске пьесами. В аспирантские годы я читал для диссертации по английской драме многие десятки экзотических пьес; среди них попадались и те, что теперь стали современной классикой и, наконец, переводятся и появляются на русской сцене. Один из «моих» авторов, тогда широкой публике недоступный, даже стал Нобелевским лауреатом: это Гарольд Пинтер. Так вот – читал и постоянно ловил себя на том, что, внутренне распределяя роли, пытаясь представить себе героев вживе, – всегда начинал с Венгера. Венгер – это всю мою жизнь и есть олицетворение самой природы театра: он таким родился и от призвания не уклонялся, наш человек-оркестр.

Качество пьесы для меня определялось тем, есть ли в ней полноценная роль для этого великого профессионала, умного, пластичного, способного на острый, всегда неожиданный рисунок. Пинтер много для Венгера написал – но, к сожалению, ни в 70-е, ни в 80-е, ни даже дальше широко не переводился, а в Иркутске до сих пор не по- 221 ставлен. Взять хотя бы теперь уже знаменитого на весь мир «Сторожа», там главная роль – ядовитого и трогательного старого сироты – для Венгера. (Как для Венгера – пьеса ещё одного нобелевца Семюэла Беккета «Последняя лента Креппа» – обсуждавшийся, но пока не состоявшийся проект).

Он не сыграл Арчи Райса, великого артиста, короля мюзикла (мюзикл, водевиль – это венгеровская музыкальноэксцентрическая природа) – роль, сыгранную на сцене и в кино Лоуренсом Оливье. Он, к сожалению, не сыграл центрального героя блестящих комедий Ноэла Коуарда (до недавнего времени этот драматург, которого обожал тот же великий Оливье, числился у нас – заочно, без перевода! – бессодержательно-салонным). А коуардовский герой списан прямо с Венгера: это всегда артист, музыкальный, с развинченной, но всегда выверенной пластикой, во всеоружии профессии и природного призвания, настоящий король сцены. Всегда при чтении это был для меня Венгер: сейчас можно увидеть наконец в пьесах Коуарда таких артистов, как два знаменитых Михаила – Козаков и Боярский: есть, не правда ли, перекличка с венгеровской в их природе и темпераменте?

Но я с Вилли не очень-то о несыгранном говорю: он весьма не обижен ролями в своей состоявшейся судьбе. Когда он выходил в роли «паука» Тарелкина в пьесе Сухово-Кобылина; когда он летал над сценой в женском платье в «Полоумном Журдене» Булгакова; когда он – Мекки-Нож, в танце, скандируя песню Брехта, с угрозой и юмором двигался к нам из глубины сцены в сопровождении «бандитского» кордебалета; когда он вёз телегу Тевье-молочника в «Поминальной молитве» Шолом-Алейхема; когда он играл Адама (того самого, с которого всё в нашем мире началось!) – в пьесе «Веселись, негритянка!» Василевского; когда он в редкие тихие минуты в грохочущем спектакле по Шекспиру выходил королём Лиром на авансцену и необы- чайно тихо, с долгими паузами говорил о своём прозрении в 80, как теперь, лет – это незабываемо, это навсегда – для меня и для всех, кто видел. И для уже пары поколений более молодых, чем я, зрителей. И для меня – уверен – все эти и ещё десятки персонажей из классики будут иметь обличие, пластику, интонацию – Венгера.

Всякая афиша в иркутском драматическом, особенно в дни впечатляющего юбилея, отзывается Венгером – не в обиду, а я думаю, к уроку и чести тех, кто будет играть роли, написанные для него, – лучшие роли мирового репертуара.

Так выпьем же за Венгера, опережая «будущего душевного анатомика»: мы уже сейчас точно знаем, что такое в существе своём – Артист.