У Занусси: продолжение "Польского дневника" Никиты Добрынина

24 февраля 2019

«Глагол» продолжает публикацию «Польских дневников» молодого режиссера, уроженца Иркутска, участника Байкальского фестиваля регионального кино Никиты Добрынина. В конце 2017 года он проходил стажировку у известного режиссера Кшиштоффа Занусси. Первая часть здесь.

День третий

Снимали сцену из начала фильма, как герой пересекает ручей, разделяющий Российскую Империю и Австро-Венгрию (действие фильма происходит в 1913 году). Кшиштофф делает небольшие замечания актеру, на ходу объясняя свой метод руководства: «Я никогда не кричу на артиста, ведь агрессия ничего не изменит. Ирония гораздо сильнее, ведь иногда можно так сострить, что потом вся команда так замучает того, кто делает что-то не так или зря упрямствует. В итоге он сделает все, чтобы исправиться».

Как я в дальнейшем убедился, в принципе, все рабочие и не только отношения строятся именно на личной ответственности каждого. Не считается страшным ошибиться, если ты признал свой промах и тут же спросил, как сделать правильно, а вот если промолчал или, еще хуже, сказал: «Это не я». В дальнейшем у тебя будет все меньше шансов найти работу. Помогает тут и развитый капитализм — в Европе съемочные дни страхуются. В случае если из-за длительной непогоды или еще каких-то проблем, когда не велась работа не по вине съемочной группы, страховая компания платит за простой. Стоимость страховки зависит от множества факторов, в том числе от персонала, если вы берете на важную роль актера, который известен тем, что он - алкоголик или наркоман, то стоимость вырастет кратно.

Кшиштоф снимает этот фильм большими длинными кадрами, преимущественно с помощью рельс и тележки. Такая плавность и медлительность нам знакома по работам Андрея Звягинцева, говорили с ним и про него, точнее про то, как Занусси оценивает его творчество: «Андрей еще ни разу не ошибся».

Говорили про технологии. Кшиштоф рассказал, как он, кажется, в 1968 году увлекся зум-объективами, тогда они только появились и он в восторге сделал одну из работ на него. Спустя несколько лет ему было больно ее смотреть, упор на технологии и новизну сделали фильм очень быстро устаревшим.

Конечно, советовался я и о более глобальных вещах о том, что за истории я могу рассказать: «Если я увижу фильм из Сибири, где солнце неспешно встает, а бабушка с дедушкой живут своей жизнью, которую не трогает большой мир, я не стану такое смотреть, это ожидаемо, такое не нужно. Сибирь, как огромная территория почти без людей, тоже не очень интересна, в мировой культуре уже есть Аляска. Гораздо любопытнее увидеть взгляд человека оттуда на весь мир, на те проблемы, которые нам всем знакомы и близки», - ответил мне пан режиссер.

Также Кшиштоф посоветовал мне не снимать много короткометражных работ, это ни к чему не приведет, лучше сосредоточиться на поисках человека, который поверит в меня и мое кино. И вот тогда все начнется - с полнометражным фильмом, возможностью проката и реализации как финансовой, так и статусной, духовной, карьерной. Поэтому нужно учиться самопрезентации, не быть навязчивым как американцы, но в каждой стране, городе, месте, что я посещаю, всем должно быть понятно - кто я, что делаю и зачем приехал, и «кстати, Никита, где ваши визитки? Нет их, очень плохо, очень плохо. Ведь вы никогда не угадаете кому нравится ваше кино». Например, на фильм Кшиштофа «Инородное тело» деньги дали производители прокладок «Bella».

Занусси периодически негодует тем, что я плохо знаю историю и структуру классической музыки, точнее сочувственно возмущается. Ему скорее было больно, что я так культурно обедняю себя, но после он всегда делился небольшими хитростями. Например, Кшиштоф тестировал истории для фильмов на попутчиках в поезде, самолете или машине, рассказывая их так, как будто он увидел их по телевизору. Повествуя, он внимательно наблюдает за реакцией, а затем вносит коррективы в замыслы и сценарий.

 

День четвертый.

- Никита, где вы были? Это же важная сцена, а не у монитора!

- Приехали же еще студенты, я решил не мешать. Отошел с другого ракурса посмотреть кадр.

- Это все советское воспитание, понимаете, вот это стремление забиться куда-то в угол, чтобы вас не трогали, это неправильно, это сильно ухудшает вашу жизнь.

Это мы проезжаем в отдаленном районе восточной Польши, где-то в Прикарпатье. Когда въезжаем в деревню, Занусси обращается ко мне: «Видите, какие добротные дома здесь, мы очень заботимся о деревне, у нас в Евросоюзе есть программа для покупки сельскохозяйственной продукции по хорошей цене, это субсидируется государством. В итоге мы в городе получаем отличные и свежие продукты, а люди не уезжают из небольших городов и сел».

Чуть позже Кшиштоф будет извиняться за железнодорожные пути, что они еще старые, что до них не добрались и не положили новые для скоростных поездов. У него поразительное для меня чувство ответственности за все, что происходит в стране, он не отделяет ее от себя. Это вообще ключевое мировоззренческое отличие от нас русских, я как-то спросил Занусси: «А что вы хотели бы снять для души?». Он ответил, что для него нет такого понятия «для души» или «это же просто работа».

 

«Смотрите, мы сейчас будем переснимать этот кадр только из-за того, что Остап решил сделать остановку в кадре и не сказал об этом оператору. Это тоже черта людей постсоветского пространства  -  некоммуникативность, не говорить о своих намерениях, действиях, все втихую. Это очень плохо для дела. Я понимаю, что вам тяжело: у вас коммунисты у власти были восемьдесят лет, у нас всего сорок, поэтому вам тяжелее из этого выбраться, взять хотя бы слово «нормально» -  оно же абсолютно пустое по значению, зачем его употреблять», -  говорит мне Занусси между дублями.

При этом разговоре я вспоминаю бесконечные заборы своей Родины как отражение нашего национального духа: до 2014 года десяток крупнейших частных заборостроительных компаний в Москве и области, - прикидывает он,  - производили и устанавливали около 1,5 тыс. км заборов из профнастила: «Только мы ставили за сезон такого забора по 120 км. Чуть раньше забор из сетки-рабицы  -  по 100-110 км. Дерево было - 70 км». И это без мелких производителей, чей объем производства вычислить сложно.

Если же очень грубо округлить, то за год в Московской области только десяток-полтора крупных частных компаний ставили около 3 тыс. км самых разных заборов. За десять лет продукции всех -  не только крупных  -  производителей хватило бы «озаборить», как говорят на рынке, экватор (его протяженность  - 40 тыс. км). И это только частные производители, и только в Московском регионе, и почти исключительно для загородных дач (у «Стройзабора» это – 95 % клиентов)».

Вечером беседуем о том, как разница менталитета отражается в кино. Кшиштофф рассказывает о том, что люди Востока, особенно девушки, любят рассуждать про общее: я покажу в фильме то, я покажу в фильме это. Но они никогда не говорят как конкретно, каким приемом, через какой образ они это сделают, а значит не сделают, - резюмирует Занусси.

Через девять месяцев я вспомню эту сцену на курсе по сторителлингу у Валерия Панюшкина. Одна из женщин рассказывала о истории, которую хочет написать, и это была повесть про то, как одна девушка ощутила внутри Пустоту. Валерий спросил, а что за пустота, как ее можно понять? «Ну понимает, пустота, настоящая Пустота!» -  ответила она.

Продолжение следует.

Фото из открытых источников

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!
Ссылка на telegram Ссылка на vk
Читайте также