Лев Сидоровский: Свет далекой звезды Любови Орловой

10 февраля 2021

11 февраля 1902 года родилась Любовь Орлова.

Впервые «живьём» я увидел ее в июне 1951-го. Известие о творческом вечере самой знаменитой в стране киноактрисы здорово переполошило наш сибирский городок. И когда она под руку с именитым мужем из единственной местной гостиницы по улице Ленина пешком направилась в филармонию, вдоль всего этого пути, протяженностью в четыре квартала, то и дело стихийно возникал живой коридор.

Люди восторженно разглядывали свою светловолосую, с таким знакомым по экрану прищуром веселых глаз любимицу, почти небожительницу, чей костюм украшали ордена Ленина и Трудового Красного Знамени, да еще золотые медали дважды лауреата Сталинской премии. (Позднее-то я понял, что это была тысячу раз проверенная «работа на публику»). А потом, на сцене, она озорно рассказывала про киносъемки, исполняла свои, всеми нами обожаемые песни и в финале – вместе с куплетами про пень, который «в весенний день берёзкой снова стать желает», выдала тот самый сногсшибательный чечёточный танец из кинофильма «Весна»... Глядя на нее, очень трудно было предположить, что актрисе уже почти пятьдесят.

Да, родилась зимой 1902-го в подмосковном Звенигороде. Ее мама, Евгения Николаевна Сухотина, принадлежала к тульскому семейству, которое приходилось отдаленной роднёй графу Льву Толстому. Так что однажды девочке довелось посидеть на коленях классика русской литературы и получить в подарок книжку «Кавказский пленник» с автографом: «Любочке – Л. Толстой». А Шаляпин, который дружил с ее отцом (Петр Федорович был мелким акцизным чиновником военного ведомства) и даже на даче Собинова исполнял с ним дуэтом романсы, предрёк шестилетней певунье и плясунье, лихо справившейся с ролью Редьки в домашней оперетте «Грибной переполох», славу «знаменитой актрисы». При этом сочинил девочке стихи и презентовал свой фотопортрет с надписью: «Маленькому дружку моему Любочке с поцелуем дарю сие на память». Что ж, ровно через четверть века пророчество Федора Ивановича сбылось.

Но пока что после октябрьского переворота семья перебралась под Воскресенск, к тетке, у которой имелась корова-кормилица. И пришлось Любочке вместе с сестрой несколько лет поутру, в любую погоду, возить в Москву для продажи тяжеленные бидоны с молоком. Именно поэтому так редко в ее фильмах мы видим руки героини, а если и видим, то мельком, без подробностей: навсегда изуродовала их в годы холодной и голодной Гражданской войны…

А ведь тогда же под крышей консерватории очень успешно совершенствовалась в игре на фортепиано и одновременно тайком от преподавателей подрабатывала тапёром в грязных, прокуренных кинотеатрах. Потом переметнулась на хореографическое отделение театрального техникума и одновременно у «гранд-дамы» Московского художественного Елизаветы Сергеевны Телешовой обучалась искусству драматического актера. И, наконец, став простой хористкой музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, наперекор «штатному расписанию» в «Дочери Анго» сыграла Герсилью, в «Соломенной шляпке» – Жоржетту, а в «Периколе» – вообще заглавную роль. И добилась того, что зрители стали сюда ходить «на Любовь Орлову».

Однажды, узрев ее именно в этом спектакле, за кулисы явился кинорежиссер-красавец (потом Орлова скажет: «Я увидела золотоволосого бога!»), недавно возвратившийся после стажировки в Голливуде Григорий Александров. Соратник самого Сергея Эйзенштейна по фильмам «Броненосец Потемкин» и «Октябрь» искал здесь отечественную голливудскую героиню для своих «Веселых ребят». И теперь, кажется, нашел! К той поре она уже успела сняться в «Любви Алёны» и «Петербургской ночи», но радости результат не принес.

Да и личная жизнь тогда была смутной: ее муж, видный партийный чиновник Андрей Берзин, как «враг народа» оказался в лагерях, а пылкие отношения с одним австрийским бизнесменом перспектив не имели. У Александрова тоже особого веселья в семье не наблюдалось, хотя жена-актриса родила ему сына Василия, которого муж быстренько переименовал в Дугласа – поскольку обожал американского актера Дугласа Фербенкса.

Натурные съемки «Веселых ребят» проходили в Гаграх, где, несмотря на жуткую беду (здесь арестовали общих любимцев – сценаристов Владимира Масса и Николая Эрдмана), все, затаив дыхание, наблюдали за романом Орловой и Александрова. Кстати, оператор Владимир Нильсен, тоже воспылавший к героине страстью, самонадеянно попытался составить главрежу конкуренцию, но быстро получил от ворот поворот. Спустя три года, на съемках «Волги-Волги», он сгинет в застенках НКВД.

И вот Орлова на экране. Ничто не могло испортить ее красоту, всё было ей к лицу – и лохмотья домработницы, и белый сценический цилиндр. Ну а голос! В общем, сразу стала звездой первой величины. К тому же произвела фурор и на международном кинофестивале в Венеции, а впереди ее ждали Канны, Рим, Берлин, Женева, Париж, где «Веселые ребята» демонстрировались под «заграничным» названием – «Москва смеется». И самое главное: она понравилась Сталину. Поэтому тут же стала заслуженной артисткой республики. Александров получил орден Красной Звезды.

Утесову же, ради кого фильм, собственно, и задумывался, достался лишь фотоаппарат. Свою обиду он высказал Александрову. Тот это запомнил, и, когда в 1959-м фильм вышел на экраны вторично, там песни Утесова исполнял... мхатовский артист Трошин. Все возмущались: «Как же так, Утесов жив, и при нем появляются «Веселые ребята», где поет совсем другой человек?!» Но Александров всегда абсолютно равнодушно относился к тому, что о нем говорят, а Любовь Петровна, как обычно в таких случаях, ничего не замечала. Спустя время, слава Богу, первоначальную ленту с голосом Леонида Осиповича все-таки восстановили.

А потом мы восторгались Орловой в «Цирке», полном не только комедийности, но и драматизма, где ее американка Марион Диксон исполняла на задранном вверх стволе пушки, сквозь спрятанные глубоко в душе слёзы, шутовскую песенку-танец: «Мэри верит в чудеса...», а в финале, на Красной площади, совсем иную: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!»

Между тем, в стране уже начинался Большой террор, но, не желая этого замечать, режиссер старательно – так всегда будет и впредь – выполнял социальный заказ: на частном примере показывал громадные преимущества социалистического строя перед капиталистическим...И ее письмоносец Дуня Петрова по прозвищу Стрелка в «Волге-Волге» с песней: «Красавица народная, как море полноводная...» была великолепна. В том 1938-м Орлову наградили аж двумя орденами, а потом они с мужем получили по Сталинской премии...

И ее Таня Морозова из «Светлого пути», которая из Золушки стала знатной ткачихой-орденоносцем и даже депутатом Верховного Совета СССР, с песней: «Нам нет преград ни в море, ни на суше», тоже всех умиляла. А завистливые коллеги в адрес обслуживающей вознесённую на кинематографический Олимп актрису неизменной команды – режиссера Александрова, композитора Дунаевского и поэта Лебедева-Кумача – острили: «Орловские рысаки».

Когда же грянула Великая Отечественная, письмоносец Стрелка снова очень понадобилась: в «Боевом киносборнике» она, уже не озорная и бесшабашная, а строгая и подтянутая, в армейской пилотке, на том же видавшем виды велосипеде разъезжала по проселочным дорогам, доставляя адресатам письма с фронта. И была у нее на хорошо знакомую мелодию из «Веселых ребят» новая песня: «Готовься к бою, и пахарь, и воин! Бери винтовку умелою рукой! И кто отчизны советской достоин, тот за отчизну дерется, как герой!» Что ж, тогда людям в кинозале это очень было нужно.

Кроме Александрова, в чьих фильмах Орлова звёздно оживляла самые ходульные пропагандистские сюжеты, она почти ни у кого не снималась. Разве что еще до войны – у Александра Мачерета в «Ошибке инженера Кочина», а у Григория Рошаля после «Петербургских ночей» – в «Деле Артамоновых» и ужасном послевоенном «Мусоргском». Что же касается поздних картин собственного супруга, то здесь Любови Петровне повезло лишь однажды – когда в блистательной «Весне» одновременно сыграла и учёную даму, и шаловливую опереточную диву.

Увы, тот 1947-й год, по сути, стал концом ее кинокарьеры. Потому что после, хоть и случилась отмеченная Сталинской премией роль американской шпионки Джанет Шервуд в мужниной «Встрече на Эльбе», это уже была совсем не та Орлова. Да и про ее участие в его примитивной ленте «Композитор Глинка» что-либо хорошее сказать трудно. Ну а «Русский сувенир», который Александров выпустил на экраны в 1960-м, вообще потерпел полный крах.

И двадцать лет на сцене Театра имени Моссовета особых побед ей не принесли. Однажды москвичи гастролировали на невском берегу, и я по телефону попросил у Любови Петровны полчаса на интервью, но в ответ последовало возмущение: «Какое может быть интервью, когда у меня через два дня «Милый лжец». Пришел я на этот спектакль, где Ростислав Плятт играл Бернарда Шоу, а Орлова – Патрик Кэмпбелл. Когда ее героиня произнесла: «Мне всегда будет тридцать девять лет, и ни на один день больше!», зал взорвался овацией, потому что, давным-давно влюбленные в нее зрители знали, что это было жизненным кредо самой актрисы.

Еще с 30-х годов ее бесчисленные поклонницы, стараясь быть похожими на Орлову, от своего идеала сходили с ума: рост – метр пятьдесят восемь, талия – сорок три, улыбка – ослепительная, волосы – белокурые. Кстати, яркой блондинкой из довольно-таки тёмной шатенки стала по настоянию мужа... Так вот, позвонил ей назавтра, поблагодарил за доставленное удовольствие, повторил ту свою просьбу. А в ответ: «Какое может быть интервью, когда у меня вчера был "Милый лжец». Общений с журналистами она всячески избегала всегда, а фотографировать себя запрещала вообще. Панически боялась показаться некрасивой.

Несколько раз с просьбой о встрече звонил я звёздной супружеской паре и в их московскую квартиру на Большой Бронной (номер телефона: 299-65-87 – до сих пор в записной книжке), но под разными предлогами неизменно получал отказ. Впрочем, жили они в основном на любимой даче, во Внуково, где всё было придумано и оформлено Любовью Петровной, которая, в частности, прекрасно шила и вообще хозяйство вела умело. Об этом мне рассказывал ее, из фильма «Цирк», темнокожий, порядком выросший «сын», Джемс Паттерсон, который бывал там неоднократно.

Из Парижа привозила лучшую косметику и самую модную одежду. Ее хорошая подруга Фаина Раневская шутила: «Моль не может съесть туалеты в гардеробе Орловой, потому что моли там просто негде поместиться – так всё забито барахлом». Следила за собой тщательно: посещала хирургов-пластиков, каждый день занималась у балетного станка. Друг друга они боготворили, всю жизнь общались только «на вы», спали в разных комнатах. Актерского сообщества сторонились, Новый год встречали неизменно вдвоём – по одной и той же программе: бокал шампанского под бой курантов, поцелуй на веранде, молчаливая прогулка по парку.

Когда он в 1973-м снял фильм про молодых разведчиков «Скворец и Лира», запечатлев там себя и жену (примадонне – семьдесят, а ее героине – двадцать), то она, только глянув на экран, показывать такое людям запретила. Да и худсовет киностудии картину отверг. Это ее подкосило.

Любовь Петровна скончалась в 1975-м, 23 января. Вслед за ней умер Дуглас, и Александров женился на его вдове Галине. Потом их обоих не стало, и внук Григория Васильевича, бездарь и лодырь, всё богатейшее наследство мигом промотал. И от Орловой не осталось ничего: ее дом, ее дача (сейчас ею владеет адвокат Добровинский), вся та красота, которую она создавала своими руками, канула в Вечность. Но, слава Богу, есть фильмы, которые по-прежнему излучают свет этой, теперь такой далекой Звезды.

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург

Возрастное ограничение: 16+