Лев Сидоровский: Вспоминая Максима Горького

15 апреля 2023

28 марта 1868 года родился Максим Горький. Уроженец Иркутска, журналист Лев Сидоровский о писателе из «босяков», как называли его современники.

Несколько лет назад, снимая в столице Грузии видеофильм «Песня о Тбилиси», я на проспекте Руставели, в пышном парке, увидел бронзовый бюст писателя Эгнатэ Ниношвили. И вспомнил, что ведь именно Ниношвили в 1891-м повстречал здесь юного Алексея Пешкова, тогда ещё просто бродяге, и посоветовал заняться литературой. В общем, получается, что благодаря Эгнатэ возник наш великий классик Максим Горький: ведь именно так «новорожденный» автор подписал свой первый рассказ «Макар Чудра», скоро опубликованный в тифлисской газете «Кавказ».

Ну а на невском берегу Горький впервые оказался лишь восемь лет спустя. Давай пройдёмся по его некоторым питерским адресам.

Да, в Петербург отнюдь не стремился. Писал Чехову, что «в Питер ехать не хочется. Хоть вы и хвалите его, но я всё-таки скверно о нём думаю. Небо там страдает водянкой, люди – самомнением, а литераторы – и тем, и другим вместе». Однако редактор журнала «Жизнь» Владимир Поссе, высоко оценивший силу начинающего и, как верно почувствовал, талантливого литератора, настоятельно приглашал Алексея Максимовича сотрудничать в своём издании.

И вот 29 сентября 1899 года – невские берега. Остановился у Поссе, на Надеждинской (ныне Маяковского), в доме № 11. Затем, естественно, визит на Пушкинскую, 5 в редакцию «Жизни», где в честь гостя, к его полной неожиданности, банкет. А гость, между тем, к возвышенным речам в свой адрес не привык. К тому же наряду с искренними почитателями своего дарования вмиг распознал за столом и лицемеров, даже откровенных противников, которые тоже не скупились на похвалы, иногда столь чрезмерные, что просто коробило. В общем, не выдержал этой фальшивой патоки и, махнув рукой на светский этикет, высказался довольно-таки резко. Впрочем, споры и стычки будут потом возникать ещё не раз. Но вообще-то почти месяц, проведённый в северной столице, свёл его и со многими значительными личностями, среди которых, например, академик Ольденбург, ботаник Бекетов, юрист Кони, издатель Пятницкий, художник Репин. Покидая Питер, писал Пешковой: «Несомненно, Петербург изменил меня. Ко многому я теперь отношусь определённее».

Новый приезд состоялся в феврале 1901-го. Остановился опять у Поссе. Товарищество «Знание», приступившее к изданию его произведений, опубликовало к тому времени уже четыре тома. Пятницкий сообщал: «Успех громадный. Берут нарасхват». Скоро это издательство возглавит Горький, и там, в доме № 90-92 на Невском проспекте, сойдутся Бунин, Серафимович, Вересаев, Куприн.

Минует немного времени, и журнал «Русский вестник» признается: «Ныне выходят в "великие" писатели те, кого возьмёт под своё крыло товарищество "Знание", состоящее при Максиме Горьком. Достаточно быть изданным "Знанием", чтобы наша молодая читающая публика с совершенным доверием отнеслась к произведению и увидела в нём те достоинства, которых, быть может, и сами авторы не подозревали в себе».

И, конечно же, совсем не случайно вскоре, 4 марта, он у Казанского собора, среди участников студенческой демонстрации. Чудом спасся от казачьих нагаек. Сорок пять литераторов подписались под обращением против этого насилия, и среди них Максим Горький. Налаживает связи с «бунтарями»; чтобы печатать воззвания и листовки, приобретает мимеограф; вносит деньги на революционную работу. В «Жизни» появилась его «Песня о Буревестнике», провозгласившая: «Пусть сильнее грянет буря!»

В 1902-м был избран почётным членом Российской Академии Наук по разряду изящной словесности. Однако царский указ объявил выборы недействительными, что в рядах академиков вызвало протест: Чехов и Короленко из Академии вышли.

С января 1904-го Горький снова здесь. Свое жизненное кредо излагает достаточно определённо: «Писатель должен быть политическим деятелем нынче – больше, чем всегда». Да, не зря этого человека называли «буревестником»: он страстно предсказывал бурю, приветствовал её, ждал.

Один из зрителей, присутствовавший на премьере «Дачников» в Театре Комиссаржевской, писал: "Спектакль-демонстрация, спектакль-схватка двух политических партий. С одной стороны - кадеты, символисты, нововременцы, весь правый лагерь литературы. С другой стороны – Горький. Схватка началась после третьего акта. И тут я увидел впервые, каким монументальным и страшным может быть этот человек. Он прибавил себе росту, сжал кулаки, расправил грудь, бейте, не боюсь, лицо окаменело, вся сила в глазах».

Живёт на Знаменской (улица Восстания), 20. Близ дома постоянно дежурят филеры, и всё же здесь, у Горького, происходят и партийные собрания, и даже заседание ЦК РСДРП, на котором присутствует Ленин. А первая их встреча случилась незадолго до того в доме на углу Невского и Фонтанки, где разместилась редакция первой легальной большевистской газеты «Новая жизнь». С девятого номера Ленин её фактически редактировал, Горький вёл литературный отдел.

Свидетель «Кровавого воскресенья», потрясённый увиденным, он пишет воззвание: «Всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств». Такое царизм не прощает. Поэтому – арест. Поэтому – Петропавловская крепость, Трубецкой бастион. И здесь, в камере № 39, в этом мрачном застенке из-под его пера выходят «Дети солнца».

Он вернулся на невские берега в самый канун 1914-го. В предисловии к «Сборнику пролетарских писателей» утверждал: «Я крепко убеждён, что пролетариат может создать свою художественную литературу... Мы уже можем сказать, что, несмотря на ужасные условия жизни русского рабочего, он постепенно создаёт свою интеллигенцию».

Его постоянный адрес: Кронверкский проспект, 23. Организует журнал «Летопись», издательство «Парус», привлекая к сотрудничеству Маяковского, Шишкова, Сергеева-Ценского, Пришвина, Тренёва. Обращается к Бунину: «Как бы хорошо снова собрать публику и заставить её читать честные книги! Я уверен, что мы можем сжаться в небольшой, но крепкий кулачок».

Вспоминая Петроград осени 1919 года, Константин Федин писал о городе «героизма, голода, эпидемий, молчания, где находился один человек, который как будто стоял особняком, но на самом деле был средоточием движения, начинавшего тогда свой рост. Человек этот был Горький. Движение было началом советской работы интеллигенции».

Только несколько примеров. Ещё в марте 1917-го он создал и возглавил «Комиссию по делам искусства». В феврале 1919-го в Петрограде начинает выходить детский журнал «Северное сияние», Во главе редколлегии – Горький. Он же в коллегии по изданию литературы Востока. А ещё занимается организацией театрального дела в стране, читает лекции по литературе милиционерам, выступает перед уходящими на фронт красноармейцами, произносит речи в Петроградском совете и Коммунистическом университете имени Свердлова, председательствует на заседаниях комиссии по борьбе с детской преступностью. На углу Невского и Мойки его стараниями возникает Дом искусств, принявшей под свой заботливый кров многих молодых литераторов. Впрочем, ещё раньше их сблизило издательство «Всемирная литература» – тоже одно из детищ Алексея Максимовича.

Одновременно под его же началом стала работать Петроградская комиссия по улучшению быта учёных, скоро открылся и Дом учёных, обретший впоследствии имя Горького. А рождение «Театра классической трагедии, романтической драмы и высокой комедии» – первого театра, созданного советской властью в Петрограде, к которому он имел самое прямое отношение? Вот почему наш БДТ в ту пору (как, наверное, ещё сотня иных театров) был отмечен именем Горького, хотя его нынешнее именование в честь Георгия Александровича Товстоногова, безусловно, более справедливо.

Именно благодаря ему в зверской мясорубке уцелели Замятин, Ремизов, Шкловский, Ходосевич. До конца своих дней горевал о тех, кого ему спасти не удалось – о Блоке, Гумилёве и десятках других талантов.

Конечно, такая, поистине адовая нагрузка не могла не сказаться на и без того слабом здоровье. Из письма к нему Владимира Ильича: «Уезжайте, вылечитесь. Не упрямьтесь, прошу Вас».

На этот раз к совету прислушался.

Только трижды удастся потом побывать Алексею Максимовичу в Ленинграде. Останавливался обычно в «Европейской». Сюда спешили к нему друзья, знакомые, делегации от самых разных учреждений.

В 1928-м, лишь устроился, первым делом отправился в Смольный, к Кирову. Затем – школа, Балтийский завод, собрание городского комсомольского актива. Выступая перед комсомольцами, признался: «То, что я вижу в СССР, потрясает меня. Большая вы, товарищи, сила!»

Во второй свой приезд из Италии, в 1929-м, почти прямо с вокзала проследовал в Эрмитаж, оттуда на 5-ю ГЭС. В книгу почётных посетителей Московско-Нарвского дома культуры, с той поры носившего его имя, записал: «Работе таких очагов культуры я желаю силы, которой обладает огонь, превращая железную руду в сталь. Точно так же, как из стальной массы руки рабочих создают швейную иглу, перо для писателей, резец и сложнейшие машины, так же рабочий класс должен создавать из плоти своей мастеров и художников культуры».

Эти слова высечены на мраморной доске там, перед входом, хотя самого знаменитого ДК имени Горького с 2020-го года не существует: теперь там Дворец искусств Ленинградской области.

И последняя его встреча с городом на Неве в 1931-м. Однако связь всё равно не прерывалась, тем более что жители избрали Алексея Максимовича депутатом Ленсовета.

Теперь несколько слов вот о чём. Вернувшийся в Россию к своему шестидесятилетию, Горький был встречен с распростёртыми объятиями и возведён в ранг первого идейно правильного советского писателя при сталинском режиме. От перемен в стране он был в восторге. Его осыпали всевозможными материальными благами. В его честь переименовывали улицы, площади и города, произведения издавались и переиздавались гигантскими тиражами.

Одно непонятно, как такой ярый борец с несправедливостью, проповедник силы человеческого разума мог воспевать строительство силами заключённых Беломорского канала, создавать восторженные отзывы о посещении ГУЛАГа и фактически прикрывать Сталина перед лицом мировой общественности?

Возможно, с этой жуткой действительностью писателя примирило осознание краха его юношеских (и не только) идеалов. Безумие Первой мировой войны, всех русских революций, когда интеллигенция так и не нашла в себе силы возглавить и направить слепую народную ярость в мирное русло, ужасы Гражданской войны, когда простые мужики и крестьяне буквально вырезали друг друга в жутком месиве междоусобных стычек и анархии, – всё это поколебало его уверенность в силе человеческого разума.

Мало того, Горький утвердился в мысли, что направить народ сможет только суровый и неколебимый властелин, в каком-то смысле тиран, однако, если такая параллель писателем и была проведена, то следует учитывать и определённый барьер, созданный специализированными службами вокруг больного писателя в его последние годы: вся информация и все люди, с которыми он общался, проверялись "на благонадёжность и идейное соответствие". Покрыты мраком и обстоятельства смерти самого Алексея Максимовича и его сына, по факту которых на всю Страну Советов прогремело громкое дело о «троцкистско-бухаринском заговоре» и о «врачах-отравителях».

Это было более полувека назад. Заглянул я однажды в гости к знаменитому киноартисту Павлу Петровичу Кадочникову – в квартиру № 16 дома № 2 по Кировскому проспекту. А незадолго до того как раз под его окнами открыли памятник Горькому, изваянный Верой Исаевой. И какой-то острослов, очевидно, из киношников, мигом придумал анекдот, который стал гулять по городу: мол, это памятник вовсе не Горькому, а артисту Кадочникову в роли Горького.

Начиная наш разговор, я вспомнил про эту байку, благо бронзовая спина классика как раз маячила за оконным стеклом. Павел Петрович, даже не улыбнувшись, мрачно продолжил: «А отвернулся великий пролетарский писатель от Кадочникова потому, что тот сыграл его плохо».

Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург

Возрастное ограничение: 16+