Мариэтта Шагинян: депутат проходит как хозяин

21 декабря 2021

«Глагол» продолжает еженедельные публикации обзоров иркутского историка и журналиста Владимира Скращука о редких книжных изданиях, многие из которых сохранились в Иркутске в единственном экземпляре.

Шагинян М. Дневник депутата Моссовета. М.: «Советский писатель», 1936. 165 с.

В творческом наследии прожившей 94 года Мариэтты Шагинян (Героя Социалистического Труда, члена-корреспондента АН Армянской ССР, лауреата Сталинской премии третьей степени и Ленинской премии, доктора филологических наук и прочая, прочая, прочая) несколько десятков собственных книг и множество переводов. Скромную книжечку, о которой пойдет речь, не всегда включают в библиографию, а между тем благодаря дотошности и последовательности автора это отличное пособие для любого начинающего депутата. Читатель может не верить, но даже сейчас в ней можно почерпнуть много поучительного.

Шагинян в своей жизни много и успешно училась: окончив в 1912 году историко-философский факультет Высших женских курсов, многие ее соученицы наверняка успокоились – это была прекрасная база для педагогической или административной карьеры. А эта поэтесса-символистка, первая публикация которой вышла в 15 лет, спустя 20 с лишним лет окончила Плановую академию Госплана имени В. М. Молотова, не оставляя журналистскую, научную и преподавательскую деятельность. Неудивительно, что Шагинян ставила собственную фигуру в системе Союза писателей СССР очень высоко – в 1934 году ее избрали членом правления СП, в том же году она стала депутатом Моссовета, так почему бы не потребовать еще и содержание от советского государства на уровне Горького и Алексея Толстого?

За этим курьезным случаем из ее биографии стоит то самое человеческое качество, которое называется полузабытым ныне словом «алчность», и советская власть, умевшая иногда видеть человека насквозь, сумела в этом случае не пойти на встречу инстинктам. Вместо праздности и почивания на лаврах Шагинян ждала повседневная работа, и вот тут ее навыки «глубокого погружения в тему» пригодились.

Созыв, в котором довелось работать Шагинян в первый год депутатства, был в каком-то смысле экспериментальным: депутатам расширили полномочия. Если раньше депутат состоял в секции транспорта, то делами образования заниматься он уже не мог. Теперь же если секция культуры создала внутри себя подсекцию по борьбе с детской безнадзорностью, то и начала привлекать к своей работе парки культуры и отдыха, школы, транспорт, учреждения культуры и так далее. Фактически, депутат утратил какую-либо профессиональную и даже территориальную привязку, становясь «универсальным солдатом» городского самоуправления.

Хотя подобный разброс должен был снижать эффективность работы, в действительности он позволил сразу выделить депутатов, которые ничего не делают, и депутатов, которые берутся за все сразу. Шагинян, например, за первые несколько месяцев работы исследовала работу системы психиатрической помощи (и написала статью для «Правды»), изучила работу спецшколы для глухонемых, поставила на обсуждение секции культуры вопрос об открытии вегетарианских столовых (и это была еще одна статья в «Правде»). Статью о работе системы почт и телеграфов можно рекомендовать историкам техники связи – каждый аппарат описан в деталях, со всеми достоинствами и недостатками. Да, человек явно разбрасывался. Но зато и пользу приносил! Очевидную практическую пользу, с изменением и материального обеспечения учреждений, и методики работы. Это вам не сферическое благоустройство в вакууме и не абстрактная «рабочая группа» - это конкретное дело.

Если бы Шагинян ориентировалась только на проблемы коммунального хозяйства, ей и то хватило бы работы на весь срок полномочий: в те времена депутатам вместе с удостоверением выдавали толстый том «Добавлений к наказу Московскому комитету ВКП(б)», содержавший десятки тысяч просьб и жалоб избирателей. При этом жалобы были исключительно коллективные – от районов, заводов, фабрик и жилищных товариществ. Каждый депутат обязан был регулярно отчитываться перед избирателями – Шагинян, например, постоянно общалась с коллективом Центрального телеграфа. И, между прочим, испытывала некоторое неудобство от того, что была выдвинута коллективом этого учреждения, не имея лично к нему никакого отношения (таких в Моссовете было всего трое, считая Шагинян).

Неудобство это разъясняется в отдельной главе, посвященной работе телеграфа и почты в СССР и царской России. Мало кто знает сегодня, что служащий телеграфа обязан был давать присягу на верность императору, мог на протяжении десятилетий работать семь дней в неделю без выходных (и лишь в воскресенье был сокращенный рабочий день), а с какого-то момента еще и давал дополнительную подписку о том, что не состоит в масонских ложах. В СССР, конечно, появились и выходные, и отпуска, и новая техника, но ответственности меньше не стало. Телеграф в то время значил для страны едва ли не больше, чем сейчас интернет – он попросту связывал огромную страну воедино, без него все просто рассыпалось бы на части, а новости доходили бы из столицы в регионы как при Анне Иоановне – в лучшем случае через несколько месяцев.

Зато депутатам совершенно не нужно было поражать друг друга красноречием и строить личную карьеру – в Моссовет попадали люди, которые уже чем-то отличились. В одном созыве с Шагинян в совете работали Демьян Бедный, Михаил Кольцов и несколько кавалеров медали «Золотая звезда», учрежденной в апреле 1934 года. Поскольку большинство советских граждан к тому времени уже не помнило (либо никогда и не знало) как проходили выборы в Государственную думу при царе, не имело никакого представления о выборах в европейских странах, Шагинян предлагала даже издать две книги о выборах в Англии и США. Художественные, но зато увлекательные и понятные. Эти книги должны были показать советскому читателю, что в буржуазных странах избрание – это пик карьеры политика, а в СССР – просто один из этапов в жизни, который к основной работе добавляет существенную общественную нагрузку.

На первом же заседании депутатам давали понять, что они тут конечно очень важные люди, но оценивать их работу будут не по личным достижениям на посту за срок полномочий совета, а по отзывам избирателей об улучшении их быта. Шагинян в своей книге делает из вводного выступления Крупской на первой сессии Моссовета гимн советской власти. Но если выбросить из него славословия и очевидные идеологические перегибы, останется вполне здравая мысль: депутатские полномочия – не самоцель и не этап в карьере, это обязательства перед избирателями и трудовые обязанности, пусть и в довольно необычной форме.

После этого каждая глава в книге – это по сути развернутый текст выступления по конкретному вопросу. Непроизнесенная речь о «булганинском плане реконструкции Москвы» - это одновременно и рассказ о том, что лучшим помещением в городе, где проводили совместные заседания Моссовета и МК ВКП(б), был зал клуба Наркомата внутренних дел. Глава о библиотечном деле и конференциях читателей – и неожиданное откровение о том, что в Москве 75% библиотекарей были малограмотны и лишь 7% состояли в партии. А ведь именно от них зависело, какие книги в первую очередь получат читатели – значит, ситуация в библиотечном деле перерастает в большой политический вопрос, с серьезными оргвыводами.

Эпоха, о которой рассказывает в своей довольно сухой и местами нудной книге Шагинян – это не только период строительства метро и стахановского движения, это эпоха социальных экспериментов. Казалось бы, коммунистическая партия у власти уже 17 лет, все сферы жизни подчинены ВКП(б) организационно и идеологически. Но семь комиссариатов народного просвещения в союзных республиках не давали рекомендаций об организации социалистического соревнования в высшей школе – а один-единственный скромный депутат Моссовета Шагинян берет и ставит этот вопрос. Между прочим, в ее округе находились МГУ и Московский энергетический институт, выпускникам которых предстояло командовать наукой, высшей школой и промышленностью всей страны. И кто бы мог представить, что два таких вуза в какой-то степени выпали из поля зрения советских идеологов?

Отдадим должное Шагинян: вскрыв эту «проблему», она тут же ставит более важную с точки зрения повседневной работы вуза: МЭИ в то время был разбросан по пяти адресам, что создавало трудности для преподавателей и студентов. Разумеется, в том, что для вуза выделили 9 гектаров земли и к 1940 году построили новое здание (которое и сейчас является главным корпусом сильно разросшегося вуза) есть заслуга не столько Шагинян, сколько наркома Серго Орджоникидзе. Но она по крайней мере имела чутье, чтобы вовремя уловить тенденцию и высказаться о ней в нужном обществу ключе.

«Большевики ни из чего фетишей не создают», - это высказывание Глеба Кржижановского (Героя Соцтруда, одного из создателей плана ГОЭЛРО и вице-президента АН СССР) приводит Шагинян в статье об обязательном посещении студентами лекций. Появилась она потому, что студенты, которые в вузах были отличниками (а это достигалось в том числе за счет обязательных посещений лекций и семинаров) на реальном производстве зачастую пасовали перед новыми делами. Недавние же рабфаковцы, которые учились не зазубривая учебник от и до, а более творчески и самостоятельно, показывали большую стрессоустойчивость и готовность к новшествам. За примерами далеко ходить не надо – Виктор Черномырдин, у которого в школьном аттестате шесть троек, стал премьер-министром Российской Федерации, а про его одноклассников-отличников никто сегодня не вспоминает. Правда, эксперимент по переводу значительной части учебной программы МЭИ на необязательное посещение себя скорее не оправдал: да, увеличилось количество отличных оценок, но выросло и количество неудов. В обычной обстановке это означало бы просто отсев профнепригодных уже в вузе – в предвоенном СССР даже слабыми специалистами нельзя было разбрасываться.

Еще один интересный афоризм, сохраненный Шагинян, звучит так: «Нет технических расчетов – только экономические». Если бы советская власть всегда следовала этому правилу, никогда не появились бы железные дороги в Заполярье – построить их технически возможно, но поддерживать в работоспособном состоянии длительное время – увы, нет. Не получили бы поддержку проекты переброски северных рек, не были бы построены угольные шахты и разрезы, исчерпавшие себя через несколько лет… Многое бы не случилось в СССР, если бы идея о приоритете экономической целесообразности над технической возможностью распространилась бы чуть шире.

Будучи верным (иногда и сверх всякой меры) членом партии, Шагинян умела видеть и описывать ненормальные тенденции. К 20-летию Октябрьской революции (до которого в описываемый период было еще два года!) каждый наркомат или трест норовили издать ведомственный юбилейный альбом. Шагинян оценивала эти издания как «ерунду», способную только загромоздить полки, от которой одариваемые люди и организации «не знают, как отделаться». Как тут не вспомнить чудовищные по габаритам издания к юбилеям Иркутска – настолько большие, что не влезают ни на одну полку, и настолько тяжелые, что их невозможно долго держать в руках. Шагинян предлагала вместо таких альбомов издавать полезные и крайне нужные для школ карты. В Иркутске пора бы издать наконец нормальную книгу по истории города – чтобы не обрывалась на 1917 годе, не начиналась с 1991-го, а внятно и последовательно излагала бы все 360 лет, без купюр и перегибов.

Книга завершается еще одной фразой, которая для местного самоуправления звучит как эпитафия на все времена и общественно-политические системы: «Депутаты не доводят работу до конца и не проверяют ее результаты». Шагинян, будучи частью этой системы, находит в себе достаточно сил и честности, чтобы критиковать выездные пленумы: да, депутатам очень весело, они сближаются и начинают дружить, но никакие вопросы при этом не решаются. Единственное материальное свидетельство такой «работы» - несколько листочков с предложениями, которые депутат передавал в канцелярию, причем даже не всего Моссовета, а его секции. В депутатском лексиконе даже не было слова «решить» по отношению к какой-либо проблеме – было только слово «провернуть». Выход из этой ситуации депутаты придумали (каждый год публиковать список наказов избирателей и долю разрешенных вопросов), но так и не внедрили. А ведь как было бы хорошо…

Владимир Скращук, для «Глагола»

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!