Константин Победоносцев: а кому легко?
22 апреля 2021
«Глагол» продолжает еженедельные публикации обзоров иркутского историка и журналиста Владимира Скращука о редких книжных изданиях, многие из которых сохранились в Иркутске в единственном экземпляре.
К. П. Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки / С предисловием М. Н. Покровского. – Том I. Novum regnum. Полутом 2-й. – М. - Петроград; Государственное издательство, 1923. – 608 с.
Доктор гражданского права МГУ, член Государственного совета, Обер-прокурор Святейшего синода, воспитатель наследника-цесаревича Николая Александровича (старшего сына Александра II) и двух императоров Александра III и Николая II, «серый кардинал» Российской империи на рубеже XIX – XX веков – все это один и тот же скромный человек, Константин Петрович Победоносцев. Советский школьник помнил о нем ровно одну строку из Блока: «Победоносцев над Россией простер совиные крыла». Дополнявший главу в учебнике портрет пожилого человека в круглых очках, с большими залысинами и слегка оттопыренными ушами, никоим образом не улучшал первое неприятное впечатление. Посмертная слава одного из авторов внутренней политики России оказалась обратно пропорциональна тому весу, который Победоносцев имел в глазах своих венценосных учеников.
Сборник документов из личного архива Победоносцева, изданный на шестом году советской власти, вызывает уважение к работе, проделанной его авторами. Большевики – и это исторический факт, который невозможно оспорить – в первое десятилетие своего режима сделали для изучения новейшей истории России невероятно много. И если усилия по изучению собственного подпольного прошлого понятны, то чем объяснить стремление найти, систематизировать и обязательно опубликовать архивы царских сановников? С практической точки зрения архив Победоносцева нельзя рекомендовать даже студенту исторического факультета, слишком узкая и специализированная это книга.
Если же смотреть на нее с дистанции несколько большей и не иметь в виду использовать как источник при написании научной работы, перед нами уникальный документ о быте России в период двух последних царствований, а конкретно этот том – в предпоследнее из них. Где-то через полсотни страниц у читателя возникает чувство, которое нельзя назвать симпатией, но сочувствием – можно. Сам Победоносцев и многие его корреспонденты, среди которых был сам Александр III и многие другие члены дома Романовых, постоянно жалуются на недомогания, болезни, слабость, усталость и прочие недуги. Начинаешь понимать, что пожелания здоровья в каждом письме и даже крохотной записке, вовсе не пустая формальность, а искренняя и глубокая эмоция.
Частенько письма следуют за адресатом на курорты, как отечественные, так и зарубежные. Одно из прошений, написанное отставным генерал-губернатором с одного из курортов Германии на имя императора, отражает последствия инсульта: автор путается, сбивается с мысли и не может довести изложение до конца. Медицина в России была на столь низком уровне, что первый из учеников Победоносцева – тот самый цесаревич Николай – умер всего лишь из-за неправильно поставленного диагноза.
Не лучше работала в Российской империи и почта. Великая княгиня Александра Петровна (жена третьего сына Николая I – Николая Николаевича) жаловалась обер-прокурору Синода в мае 1884 года: «К сожалению, письмо мое от 29 марта не дошло до Вас, несмотря на то, что оно было послано заказным, и квитанция моим секретарем предъявлена киевской почт. конторе». Самая привилегированная семья в России, управляющая судьбами миллионов подданных и влиявшая на положение дел без малого во всем мире, не имела уверенности в том, что письмо, адресованное одному из «приводных ремней» государственной машины, дойдет по назначению…
Случай, по счастью, был мелкий: великая княгиня хлопотала о выделении аренды своему духовнику. Несмотря на то, что и Победоносцев, как главный специалист по православному духовенству империи, и сам император были против (оба священника знали и считали недостойным каких-либо наград вообще), аренду все-таки дали. Могущественный император часто не мог противостоять своим родственникам, а чиновники, начиная от самых незначительных и до самых высших, не считали зазорным просить о наградах, пусть и явно незаслуженных.
Дядя императора, уже упомянутый Николай Николаевич, испрашивал для очередной своей пассии право на устройство домашней церкви, что было против устава духовной консистории – такую церковь разрешали особо заслуженным людям, которые не могли в силу возраста и болезни посещать обычную церковь. Победоносцев, надо отдать ему должное, выступал против такой льготы для «дворянки Николаевой», несмотря на высокое заступничество великого князя. В другом случае обер-прокурор выступил против воли другого дяди императора – Константина Николаевича, испросившего в свое время пенсию в 2000 рублей ежегодно для некого аббата Мишо. По мнению Победоносцева, бывший аббат не имел перед Россией никаких заслуг, кроме того, что он отрекся от папы римского, оставшись, впрочем, католиком. Несколько лет, впрочем, проживающий в Швейцарии Мишо получал от империи весьма круглую по тем временам сумму.
Каждая подобная подачка иностранным деятелям в сочетании с постоянными обидами православному народу разрушала усилия обер-прокурора по воспитанию масс в духе преданности престолу и вере. Победоносцев разбирал, например, историю о перекрытии для народа большей части только что освященного храма Христа Спасителя. Из-за того, что в храме находилось «царское место», которое священники перекрывали для обычных верующих, в самые торжественные дни храм был практически пуст – что не могло остаться незамеченным и не вызвать раздражения. Потребовалось личное вмешательство императора, чтобы подобная практика в Москве и других крупных городах с соборными храмами прекратилась.
«Как трудно стало усиливать власть в самодержавной России!», - писал однажды Победоносцеву министр народного просвещения Иван Делянов. Как Победоносцев выдерживал год за годом столь однообразные и анекдотические по своей сути разбирательства – трудно даже представить. Но выдерживал, вникал в каждую мелочь, вступал в переписку по поводу пары сотен рублей или судьбы бывшего семинариста, ищущего места дьякона. А ведь у него под рукой не было не только компьютера, но и телефона; скорость перемещения по огромной стране (простиравшейся в то время гораздо дальше на запад) ограничивалась не слишком быстрыми и крайне ненадежными поездами…
Зато Победоносцев умел и любил работать с канцелярией. Умел так хорошо, что считал возможным отменить в России все судебные установления времен Александра II – суд присяжных, независимых судей, адвокатуру, состязательность сторон и даже обязанность обеих сторон процесса присутствовать на заседании. Все это, по мнению профессора и доктора права, обучавшего будущих царей, можно было с легкостью заменить группой исправно работающих чиновников. Оно и дешевле было бы. А все эти французские штучки, привнесенные покойным императором-реформатором, совершенно ни к чему. При российских расстояниях мотаться в суд, а потом при бедности населения платить жуликам-адвокатам – слишком обременительно для России.
Высший слой имперской администрации, в который Победоносцев входил и по официальной должности, и по своему влиянию на императоров, отличало удивительное свойство: относясь к СМИ с крайним неуважением, они тем не менее постоянно ссылаются в переписке на то или иное издание, цитируют тексты; знают, кто поставляет в редакции сведения и пересылают друг другу самые радикальные оппозиционные газеты и журналы. Фраза «об этом пишут в таком-то издании, сведения самые верные» встречаются не один раз, причем иной раз по поводу текстов, которые подобной оценки никак не заслуживали.
Система информирования высшей власти о различных событиях, судя по переписке Победоносцева, была поставлена очень плохо. Министры и члены Государственного совета могли долго обсуждать, например, вопрос об отдаче исключенных из вузов студентов в дисциплинарные войсковые части. Дело это было неспешное, хотя случаи неповиновения, которые при Александре II были единичными за десятилетие, при его наследнике стали считать на десятки в год. Министр и другие сановники собирались, обменивались мнениями, передавали императору журналы с подробными стенограммами – дело тянулось, все были заняты. Но если требовалось принять решение быстро и решительно – что случилось бы тогда? Скорее всего, ничего. Система была неспособна на быстрые действия, чем сильно напомнила бы современному читателю легендарного динозавра, голова которого продолжала жевать траву в тот момент, когда его хвост уже жевали хищники.
Не замечая важные и разрушительные для государственной системы процессы, Победоносцев и его коллеги в то же самое время тратили много сил на сущие глупости. Один чиновник пишет другом под строжайшим секретом, что некая группа «анархистов» готовит ограбление монастыря Руссик на Афоне, где якобы скопилось ценностей на 2 миллиарда рублей. Сумма такая, что министр финансов империи, с волнением писавший о росте государственных расходов на 100 миллионов в год, должен был организовать такое ограбление силами собственных подчиненных. Автор письма сообщает Победоносцеву множество деталей, которые должны были подтвердить его подлинность: у группы грабителей есть свой человек в монастыре – молодой монах, поляк по происхождению, который днем пишет иконы, а по ночам роет подкоп в сокровищницу.
Обер-прокурор выделяет 700 рублей, командирует доверенное лицо на Афон – и что же выясняется? В монастыре нет никакого поляка – иконописцев двое, одному 50 лет, другому 17; прорыть ход не могут даже крысы, монастырь стоит на скале. Да и если бы кто-то сумел пробить много метров сплошного камня, был бы страшно разочарован – наличными в монастыре хранится не более 2 тысяч рублей, деньги находятся у настоятеля и эконома, а в банке монастырь скопил не более 2 миллионов. Удивительно, что вникавший во все мелочи фактический глава православной церкви (патриаршество в России было восстановлено только в 1917 году) не имел под рукой никакого справочника о положении дел в столь важном монастыре.
Спустя пару лет история повторяется почти полностью: три крупных полицейских чина, включая директора департамента полиции, едут среди ночи из столицы на станцию Волхов, потому что там задержали двух подозрительных личностей с 16 пудами динамита. Не иначе – готовится теракт на железной дороге, возможно, готовится нечто против царского поезда. Что же выясняется? Людей задержали в 100 верстах от железной дороги, никакого динамита при них не было, а слово «кладь» на «динамит» в телеграмме заменил скучающий жандармский унтер-офицер, которому стало одиноко в провинциальной глуши… А тут такой случай – познакомился и с прокурором столичной судебной палаты, и с заместителем министра внутренних дел. И, видимо, отправился в увлекательное путешествие куда-то в Сибирь, к новому месту службы.
Про Сибирь Победоносцев в переписке упоминает редко, зато сильно. Обсуждение вопроса об открытии уже в 1886 году занятий первого сибирского университета в Томске ознаменовалось таким письмом министра финансов Николая Бунге к обер-прокурору: «Я бы предложил вместо открытия сибирского университета построить ледяной дом на Неве, как при Анне Иоанновне. Прохладное шутовство было бы в этом случае и дешевле, и безвреднее. Я был нынче летом на границах Сибири и наслушался от всякого сколько-нибудь здравомыслящего человека выражений недоумения об этой выдумке либерального чиновничества, которую я лично считаю политической ошибкой». Жалкие 189 тысяч рублей «из-за надвигающегося дефицита бюджета» в 1886 году так и не выделили, поэтому основанный в 1878 году университет открыли только в 1888 году, да и то, видимо, чудом.
Победоносцев был спичрайтером трех императоров, и его перу принадлежат несколько важнейших документов того периода. Контраст между этими, без преувеличения блестящими, текстами, и частной перепиской очень силен. Курсисток, например, министр просвещения называл «девками», и сожалел, что градоначальник Санкт-Петербурга Петр Грессер выслал не 200 участниц демонстрации в ноябре 1886 года, а всего несколько человек. Министр внутренних дел граф Дмитрий Толстой в свою очередь полагал, что традиция нести вслед за усопшим венки, появившаяся в 1880-х, «заведена не без тайного намерения установить повод к демонстрациям». Победоносцев чуть позже вернул ему эстафету административного усердия, предложив изучить вопрос о появлении в продаже почтовой бумаги красного цвета. Еще более подозрительной бумага становилась, если посмотреть ее на просвет – водяной знак изображал какого-то «петуха», в лапах которого был щит с буквами. «Мне кажется, что это нововведение неспроста, и стоит обратить на него внимание. …Многие, ради курьеза, покупают такую бумагу, а иные и рассылают и красные письма по почте. Разумеется, для большинства это забава, но стоит, кажется, обратить на нее внимание», - писал обер-прокурор за год до покушения на императора, назначенного группой Александра Ульянова на 1 марта 1887 года…
Посвятивший более полувека трудов укреплению православия, самодержавия и народности, Победоносцев дожил до подавления первой русской революции, избрания и роспуска 1-й Государственной думы, и умер в марте 1907 года. Как человек умный, он не мог не понимать, что все его труды прямо на его глазах идут прахом, а император Николай II уже не может править, как его отец и дед. Что может быть более грустно для человека, чем видеть, как рушится его идеал? Победоносцев мог утешаться разве что тем, что именно его трудами империя была «подморожена» настолько, что продержалась хотя бы до февраля 1917 года, а не рухнула уже в декабре 1905 года.
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
