Иркутская история Константина Седых

23 ноября 2021

Известные романы «Даурия» и «Отчий край» Константина Седых читали многие. Экранизацию летописи жизни забайкальского казачества видели почти все. Но об авторе Константине Седых почти забыли.

Константин Седых

Журналист Елена Скородумова в Независимой газете решила напомнить об авторе, почетном гражданине Иркутска. 

Книги были написаны в подцензурные времена, но их могло не быть. Долгие годы Константину Седых приходилось бороться с непониманием, преодолевать себя, и никто не знает, как сложилась бы его литературная судьба, если бы рядом не было жены Татьяны, тихой, скромной и невероятно стойкой.

С детства и юности всё было против него: слабое здоровье, череда опасных происшествий. В воспоминаниях Константина Седых есть перечисление пережитых напастей и недугов, которые могли закончиться трагически, их более двадцати. 

Однажды на огромной скорости на мальчика налетела гулевая кобылица, которую гнали домой с выгона, и сильно помяла ребенка. В другой раз Костя пас быков, на них напали волки. Но быки чудом сумели отбить нападение хищников. Как-то на Масленицу конь подростка вдруг перестал слушаться поводьев, понес и влетел в открытую калитку. Всадник со всей мощью ударился грудью о перекладину над калиткой и рухнул без сознания на землю.

Константин мог утонуть, сгореть в пожаре, погибнуть от шальной партизанской пули, но всякий раз его спасал счастливый случай. 

Родители Константина Седых меньше всего думали, что их сын имеет литературный талант. Большая казачья семья жила в поселке Поперечный Зерентуй станицы Большезерентуйской Читинской области. Как вспоминал сам Константин, «предки мои по отцу и по матери – уральцы. Отцовская линия – это заводские крестьяне, переселенные в Забайкалье для работы на Нерчинских сереброплавильных заводах, а материнская – яицкие казаки, сосланные туда же на каторгу за участие в пугачевском восстании. Позже и те и другие были зачислены в забайкальские казаки». И главной их миссией стала охрана восточных рубежей Российской империи.

Казаки Забайкалья – народ особый, испокон веков живший по своим законам. Отец Константина, Федор Григорьевич, солдат русско-японской и Первой мировой войн, обладатель Георгиевского креста, прямой человек, честный, за что его дважды избирали поселковым атаманом. Труженик каких поискать, часто брал с собой Костю искать подходящие места для покоса или пашни. Они ходили на охоту, прошли по просторам Забайкалья тысячи километров. Мама, Федосья Михайловна, знала великое множество старинных легенд, поверий, сказок и песен. Все это помогло проникнуться казачьим духом, полюбить родные места. И первые поэтические строки о неповторимой забайкальской весне родились у Константина уже в десять лет, когда он учился в поселковой школе

XX век, Первая мировая война, две революции, Гражданская война полностью перевернули жизнь казаков. Станица переживала непростые времена, власть менялась беспрестанно и несколько раз переходила из рук в руки. Отряды казачьего атамана Григория Семенова сменяли партизаны. И наоборот. Красные отчаянно дрались с разношерстной дивизией барона Романа Унгерна-Штернберга, мечтавшего о реставрации империи Чингисхана, потом с частями генерала Владимира Каппеля и с японцами. Борьба шла более двух лет, и семья Седых только успевала следить за стремительным ходом событий.

Все это оставило в душе Константина неизгладимый след. Он видел белых офицеров, красногвардейцев и даже знаменитого командира сибирских партизан Павла Журавлева, погибшего в 1920 году. Всегда помнил первую встречу с победившими представителями новой власти: «Мне было тогда одиннадцать лет. Но я хорошо помню, как в мае девятнадцатого года к нам в поселок впервые нагрянули красные партизаны. Случилось это под утро… О партизанах в то время пускались самые дикие слухи. Их считали беспощадными, на все способными головорезами… Скоро к нам властно и настойчиво постучали. Одна из теток, осенив себя крестным знамением, метнулась в сени, открыла дверь и в ужасе попятилась. В дверях появились партизаны. В полумгле их лица были едва различимы. Зато я отчетливо увидел заломленные набекрень солдатские папахи и выставленные вперед штыки».

Закончилась Гражданская война, в 1922 году Константин поступил в Нерчинско-Заводское высше-начальное училище. Но через два года из-за бедности пришлось вернуться домой. Он организовал в поселке комсомольскую ячейку, стал первым ее секретарем, начал писать для газет «Забайкальский рабочий», «Забайкальский крестьянин». А журнал «Забайкальская деревня» опубликовал его первые стихи.

Способного парня заметили: читинский губком партии и редакция «Забайкальского крестьянина» направили его на учебу в Читинский педагогический техникум и назначили стипендию. Там он ходил на собрания писателей и поэтов «Литературные воскресенья». Вот это была настоящая учеба!

В конце 20-х переехал в Хабаровск, работал в газете «Набат молодежи», вновь проблемы со здоровьем. И он снова вернулся в родной Поперечный Зерентуй.

Весна 1931 года. Константин Седых решил написать повесть о том, как в его родном Забайкалье проходила коллективизация. В соседней деревне на вечеринке увидел Танечку Мигунову, и это была любовь с первого взгляда. Татьяна выросла в крепкой крестьянской семье, которая попала в списки на раскулачивание. Ее родители, старший брат с женой и маленькими дочками были отправлены по этапу в Игарку. Младший брат смог сбежать через реку Аргунь на Маньчжурскую сторону, и больше близкие никогда о нем не слышали. Татьяне, к счастью, дали разрешение выйти замуж за комсомольского активиста.

Константина пригласили работать в Иркутск, и молодая семья переехала в незнакомый для себя город. Жить было нелегко, своего жилья не было, мотались с первенцем на руках по съемным углам, комнатушкам. И вдруг узнали, что освободились комнаты в ветхом бараке, продуваемом всеми ветрами. Туда никто не хотел селиться, а Седых не побоялись, став обладателями трех комнат и квартирной роскоши в виде люфт-клозета.

Вскоре сюда приехали мама Константина с четырьмя маленькими сыновьями и дочерьми. Отец умер от голода, и близким пришлось переехать в Иркутск. Жена Константина переболела тифом, в больнице лежал совсем маленький сын Велемир, но места хватило всем.

Не хватало денег и одежды, и Татьяна взяла на себя тяготы бытовых тягот: «Косте надо писать». А Константин, работая в редакции газеты, пишет поэтические сборники «Забайкалье» и «Сердце».

В начале 30-х годов в Иркутске творческая жизнь бурлила. Седых познакомился с интересными литераторами, тогда в городе жили и работали Иван Молчанов-Сибирский, Анатолий Ольхон и другие писатели.

В 1934 году семье пришлось пережить серьезные неприятности. Из Нерчинско-Заводского райкома комсомола в краевой комитет неожиданно пришел документ, который требовал «исключить Конст. Седых из комсомола как сына станичного атамана и белобандита (отец служил у Семенова), как сына кулака, сам Седых вместе со своим отцом во время восстановления советской власти эмигрировал за границу». Но повезло. Если бы такая бумага пришла тремя-четырьмя годами позже, когда карательная машина заработала в полную силу, уцелеть было бы сложнее…

Роман-эпопею о жизни забайкальского казачества Константин Седых начал писать в 1936 году, но замысел родился двумя годами раньше. Тогда 26-летний литератор приступил к сбору материалов – сидел часами в архивах, библиотеках, изучал документы, научные труды, книги по истории казачества Сибири, Дальнего Востока, встречался с теми, кто участвовал в тех событиях. Он хотел назвать свой роман «Конные вихри», но позднее изменил название на более лаконичное и лиричное. И в 1939 году в альманахе «Новая Сибирь» были опубликованы первые главы «Даурии».

После публикации первых глав Константин Федорович получил солидный гонорар. Такую сумму довелось держать в руках впервые. Положил деньги в папку, весь день занимался делами. Потом оказался с товарищами в кинотеатре. Заветную папку положил за спину, дабы не мешала смотреть фильм. Сеанс закончился, и только дома писатель обнаружил, что напрочь забыл о папке. К счастью, кинотеатр еще не успели закрыть, а папка с деньгами благополучно лежала на кресле.

Первая книга романа была закончена 21 июня 1941 года. Молчанов-Сибирский, Седых, Георгий Марков, Иннокентий Луговской были мобилизованы сразу же и стали сотрудниками военных газет на Восточном фронте. Константин Седых серьезно болел, мучился с язвой желудка. Из-за болезни его прикрепили к генеральскому распределителю. Профессор, лечивший писателя, удивлялся: пациенту стало лучше. Но через год его демобилизовали по состоянию здоровья. Он вернулся в Иркутск, где стал работать над второй частью «Даурии», сотрудничал с газетой «Восточно-Сибирская правда».

Осенью 1942 года иркутяне решили отправить землякам-фронтовикам эшелон с подарками. Константина Седых выбрали представителем от журналистов и писателей, он возглавил делегацию, которая сопровождала эшелон. Литераторы полгода ездили по полям сражений, бывали на Ленинградском фронте. Седых написал об этой поездке серию очерков «Иркутяне на фронте».

Сил не хватало. В архиве писателя сохранилась запись: «Недаром боялся я нынешней зимы. Сбылись мои самые худшие опасения. Я бедствую, и бедствую очень жестоко. Не знаю, доживу ли до новой травы. Чувствую себя исключительно скверно… Боюсь, что «Даурия» останется незаконченной. Над ней совершенно не могу работать. Всяческий интерес к ней пропал. Хочу все же надеяться, что силы вернутся ко мне. Вернется интерес к «Даурии» – моему любимому детищу, которому я отдал бездну труда, ибо романист я весьма привередливый, не ленящийся многие страницы переписывать по тридцать и более раз». Но все же работал над романом, параллельно трудился ответственным секретарем Иркутского отделения Союза писателей и в редколлегии «Иркутских агит-окон» – создавал стихотворные подписи к рисункам художников.

Татьяна все время была рядом. Она часами стояла в очередях за продуктами, к тому времени в семье было трое детей. И еще взяли к себе тетю писателя Соломониду, которая оказалась без дома. В один из своих приездов в Читу Константин Федорович пытался найти своих родственников. Узнал, что родная сестра его отца просит милостыню, разыскал ее на улице и, конечно, привез к себе домой. И она, окруженная любовью, жила в семье Седых пять лет. Жили небогато, но дружно и радостно. Дочь писателя Галина рассказывала, как в 1948 году маме впервые удалось купить так называемый коммерческий хлеб (не по карточкам) и графин молока. Это был праздник.

«Даурию» опубликовали полностью в 1949 году. На автора обрушилась лавина славы и всенародной любви. В Иркутск начали приходить восторженные письма читателей из разных городов страны – почтальон приносил благодарности огромными мешками.

Но не все приняли роман. Поначалу он вообще мог остаться неопубликованным. Сразу после публикации первых глав нашлись противники. У Константина Седых хранилась увесистая папка под названием «Погромные рецензии на «Даурию». В чем только не обвиняли автора – в искажении правды, романтизации прошлого. Один критик сравнил «Даурию» со стоячим прудом, другой объявил «идейно несостоятельной, плохо продуманной». В 1947 году два издательства вернули рукопись автору. Тогда бывший командующий Восточно-Забайкальским фронтом Дмитрий Шилов выступил в защиту, назвал «Даурию» большим литературным событием. Бывшие бойцы, командиры Красной армии и партизанских отрядов Забайкалья тоже поддержали писателя, считали, что «Даурия» берет за душу именно своей искренностью и правдой. При жизни Константина Седых «Даурия» выдержала больше 100 изданий.

В 1957 году вышло в свет продолжение исторического полотна – «Отчий край». Писатель задумывал создать трилогию, но третью книгу – «Утреннее солнце» – дописать не успел. Он начал работать, но подступающая слепота и другие хвори не дали закончить труд. Седых не стало в ноябре 1979 года. Ему шел 72-й год. А читатели еще долго присылали письма с вопросом, когда же выйдет продолжение.

Иркутск, улица Богдана Хмельницкого, дом 1. Здесь, в доме дореволюционной постройки, Константин Седых жил с семьей много лет. Мы, первокурсники Иркутского государственного университета, оказались в квартире писателя вскоре после его ухода из жизни. Нас, стайку студентов, пригласила к себе наша подруга Юля Кулыгина (в девичестве Баранова). Мы учились в одной группе. И тогда еще, конечно, не знали, что эта квартира, ее хозяева – Юля и бабушка, вдова писателя Татьяна Васильевна, станут для нас родными навсегда.

Мы только-только оказались в незнакомом городе, оторвались от своих близких, жили на съемных квадратных метрах, тяжело привыкали к университетскому бытию. И вдруг попали в мир необыкновенного душевного тепла. Татьяна Васильевна оставила нас ночевать, расположились мы в самой большой комнате – в зале, где стоял старинный, основательный письменный стол писателя, обитый зеленым сукном, а все стены уставлены большими книжными шкафами. Библиотека была богатейшая. И в ней имелись издания книг лауреата Государственной премии Константина Седых на разных языках мира. Стоит ли говорить о том трепете, который нас охватил. Как мы могли спать – без умолку говорили почти всю ночь, о чем-то спорили. А утром Татьяна Васильевна усадила нас завтракать, угостив своим фирменным пирогом с рыбой. Пирог нам показался божественным. А он и был таковым.

С того дня мы стали частыми гостями этого дома. И всякий раз Татьяна Васильевна угощала нам необыкновенными вкусностями, сотворенными своими руками, только испеченными булочками или лимонным пирогом, который был вкуснее всех пирожных на свете. Мы усаживались на кухне, чаевничали, а Татьяна Васильевна сидела рядом, тихо улыбалась своей светлой улыбкой. И очень мало говорила. Но нам было спокойно и уютно в ее присутствии – как дома.

То ли в силу легкокрылого юного возраста, то ли в силу беспечности мы не задавались вопросом – удобно ли пожилому человеку принимать столько гостей? Да еще так часто? И с ночевками. И столько лет подряд.

На пятом курсе, вернувшись с преддипломной практики, мы, пять человек, не могли найти жилье. И Татьяна Васильевна с Юлией приютили нас всех. Мы жили у них не одну неделю, и хозяйка квартиры дала нам не только кров, но и чувство семьи. Все студенческие годы мы оккупировали не только жилище Седых, но и дачу. Мы получили дипломы, разъехались, но всю жизнь помнили и помним удивительную Татьяну Васильевну. А еще с годами поняли, какими глупыми были: Татьяна Васильевна могла столько рассказать, а мы занимались исключительно собой, своими делами. Ее не стало в августе 1991 года.

Сегодня в Иркутске живет дочь писателя Галина Константиновна. Ей 82 года, она совсем недавно переехала в места своего детства из Ростова-на-Дону, где прожила почти полвека, чтобы быть поближе к дочери Юлии. Галина Константиновна, Юлия Кулыгина со своей замечательной семьей, правнучка Алина с мужем – сегодня главные хранители памяти о писателе.

Галина Константиновна и Юлия рассказали еще одну семейную историю. Татьяна Васильевна узнала о своей семье только после войны, когда однажды в дом пришла красивая девушка и сказала, что она Аня, племянница Татьяны Васильевны. Это было потрясение. Оказалось, что раскулаченная в Забайкалье семья родителей Тани Мигуновой оказалась на лесоповале. Отца и брата расстреляли сразу, но мама и жена брата с дочками смогли выжить в тех немыслимых условиях. И через много лет их определили на поселение под Тайшет. В Иркутске Аня смогла разыскать семью известного писателя…

А еще Галина Константиновна вспоминает, какая замечательная память была у Константина Федоровича, каким необыкновенным чувством юмора он обладал и какие писал остроумные эпиграммы. И всю жизнь работал, работа, работал. Нам всем есть чему у него поучиться...

Фото Эдгара Брюханенко, Хроники Приангарья

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!
Ссылка на telegram Ссылка на vk
Читайте также