Сибирская Голландия, или земля голендров

26 августа 2023

Путешественник varandej в «Живом журнале» рассказывает о своем путешествии по Иркутской области. «Глагол» публикует отрывки из этих интересных записок. Сегодня они посвящены поездке в Заларинский район к голендрам.

От Заларей до Сибирской Голландии порядка 80 километров в сторону Саян, вдаль от Ангары и Транссиба. Собираясь туда, стоит заранее созвониться с Еленой Владимировной Людвиг - это директор сельского ДК, через который и ездят к голендрам многочисленные краеведы и репортёры и немногочисленные туристы. Вот только начинать звонить ей лучше как следует заранее: связи в Пихтинске нет, а усилителя сигнала хватает дай бог на пару комнат.

Дороги в те края образуют на карте фигуру наподобие буквы «Р»: у развилки стоит село Троицк, а на круге - крупные сёла Тагна и Хор-Тагна, через которые пару раз в неделю даже ходит прямой автобус из Иркутска.

На прямой же участок нанизана Сибирская Голландия: местные называют эту дорогу «через Черемшанку», хотя сама Черемшанка (320 жителей) стоит от неё в стороне. Она была основана в 1909 году татарскими переселенцами, в 1914-15 годах даже срубившими себе мечеть, но главная достопримечательность Черемшанки - узкоколейка в Харагун (12 км, а ещё на 38 км линия уходила в другую сторону), по которой местные ездят на «бешеных табуретках» да возят туристов охотиться, рыбачить на жирного тагнинского хариуса и любоваться выступающими над тайгой гольцами Саян.

Из Заларей мы доехали до Троицка на маршрутке, пассажиры которой, узнав, куда мы держим путь, одобрительно закивали, восхищаясь зажиточностью и опрятностью голендровских сёл. Мы встали на развилке, гадая, в какую сторону уедем, и в итоге нас подхватил грузовичок до Хор-Тагны.

Весь этот угол неожиданно живой: деревни вдоль грунтовок и тихой речки Тагна хоть и прорежены заброшками да пустырями, а всё-таки опрятны, трезвы и крепки. Здесь ещё жив дух переселенцев, уехавших за тридевять земель не за тем, чтоб ждать помощи барина. Далёкая и неожиданно обширная Хор-Тагна (740 жителей), основанная в 1892 году переселенцами из разных уголков России, в 2019 году вовсе вошла в список «Самых красивых деревень России». Над зеркальной Тагной, где мост замыкает круг дороги, гостей поджидает медведь.

В Хор-Тагне грунтовые, но очень чистые улицы, резные наличники на домах, высокие деревья над крышами и подвесные мосты.

Голендры, как мало какой из малых народов России, сохранили свою культуру, будь то язык, обычаи или кухня. И тем удивительнее, что вплоть до изысканий Галины Макогон и Ивана Зелента они даже не задумывались о своей инаковости, а просто жили как привыкли.

В 1994 году в Новынах прошёл съезд земляков под красноречивым названием «Кто мы, откуда мы?», вот только на этот вопрос до сих пор нет окончательного ответа. Безусловно, что началась история голендров где-то в Северной Европе чуть меньше полутысячи лет назад. На время указывает их религия - лютеранство, а на место - название: напрашивается мысль, что предки жителей этой тайги бежали из Голландии от зверств испанской пехоты. По другой версии голендр - это «haulander» («житель вырубок»), как в Прусской чащобе называли крестьян, сводивших тогда ещё обильные леса под угодья.

В старых бумагах голендровских кирх имелась пасторская печать 1564 года, поставленная в одном из приходов близ Данцига. Ну а окружали вольный город Жулавы - глухие плавни низовий Вислы, где было что и по-голландски мелиорировать, и по-прусски корчевать. Всем этим владела на правах сюзерена Речь Посполитая, бывшая тогда на пике своего могущества, и вот в 1617 году магнат-протестант Рафаил Лещинский уже вполне достоверно переселил из Жулав 14 лютеранских семей то ли голландцев, то ли немцев-пруссаков, то ли славян-кошубов на Западный Буг, в окрестностях своего имения Влодава.

Родину предков в пихтинских деревнях теперь называют Волынью, но по факту это был чуть другой регион - Подляшье на стыке границ современных Польши, Беларуси и Украины, органично смотревшееся бы в составе любой из них. Сёла бужских голендров Нейбрау и Нейдорф располагались в 30 километрах к югу от Бреста.

В 1791 году Подляшье оказалось в составе Российской империи. Волынь была полна немецких колоний, а потому кирхи вместо костёлов ничуть не удивили царских чиновников и офицеров, да и среди окрестных селян бужские лютеране слыли «немцами». Селяне эти были в большинство своём униаты, то есть греко-католики, молившиеся по восточным обрядам, но признававшие власть Папы Римского. Таким способом польская корона пыталась извести православие в Восточных Кресах, теперь же Россия взялась обращать этот процесс вспять: к середине XIX века католичество здесь осталось уделом шляхты и чёрного духовенства, а типовые православные церкви – «муравьёвки» (от генерал-губернатора Михаила Муравьёва-Виленского) прочно вошли в пейзаж.

Но вот маятник времени качнулся вновь: граница теперь уже Советской России откатилась на восток, а в 1921 году Нейбрау и Нейдорф в составе II Речи Посполитой были переименованы в Мосцице Гурное и Мосцице Дольное. В 1939 году в Подляшье явились уже настоящие немцы, как и их будущий главный противник подошёл с другой стороны. Западный Буг стал советско-германской границей, и хотя селения голендров стояли на восточном берегу, большая часть угодий лежали на западном. Голендрам было предложено выбрать страну, но оба варианта фактически означали конец небольшой, чуть более 2 тысяч человек, общины.

Те немногие, кто остались в Советском Союзе, вскоре были интернированы как «лица немецкой национальности», а сами их сёла сгорели буквально в первые минуты Великой Отечественной войны. Те, кто перебрались в Третий Рейх сперва уехали в Лодзь, затем во временный переселенческий лагерь Эрланген под Нюрнбергом, и наконец в конце 1940 года - в окрестности Познани, в изъятые у поляков дома. По окончании войны их выгнали уже поляки, и, рассеявшись по Германии (в основном западной), две тысячи бужских голендров были обречены на ассимиляцию. Всё, что ныне осталось от них - городские культурные организации да землячества. В Беларуси же на месте Нейбрау и Нейдорфа теперь лишь поля да зарастающее кладбище с немецкими фамилиями на могилах.

Так же были вырваны из родной земли с корнем тогда и многие другие народы, будь то карпатские лемки, балтийские курши или сахалинские айны. Но голендры успели дать второй побег: в 1908 году на станции Тыреть близ Заларей к начальнику переселенческой конторы Адаму Рейнарту явились четверо ходоков с Буга - Андрей Гимборг, Иван Гильдебрант, Пётр Кунц и Иван Бытов.

К 1911 году голендры получили наделы у речки Тагна чуть выше её устья на Оке Саянской, а к 1917 году здесь уже стояло четыре деревни, в которых жило 36 семей. Большинство из них носило четыре фамилии: Людвиг, Зелент, Гильденбрант и Кунц, реже встречались Гимборг, Бендик и Пастрик.

Столь же распространённые на Буге фамилии Бытов и Розин тут представляли по одной семье. Те же фамилии носят голендры и ныне, а население их деревень с момента переселения остаётся почти неизменным - от 200 до 300 человек.

В Среднепихтинском (Новыне) тогда собирались построить кирху, но пастор Цыбуль не приехал сюда, испугавшись таёжных разбойников, а дальше грянула Гражданская война. На отведённом под кирху участке Советы построили сельский клуб.

Неподалёку строился дом, и я зашёл на двор спросить дорогу. Ответил мне человек совершенно не сибирской внешности - высокий, даже изящный мужчина с тонкими чертами лица и нереально голубыми глазами. Голендры чем-то похожи, хотя бы потому, что все без исключения они здесь дальняя родня. И лица их вполне органично смотрелись бы на полотнах северного Ренессанса.

Вторая Мировая война могла уничтожить и здешнюю общность: как рассказывали местные, с её началом в пихтинские деревни зачастили какие-то бродяги, подёнщики и торговцы, на самом деле оказавшиеся чекистами. Если бы эти разведчики услышали «хоть одно» немецкое слово, местных ждали бы депортация куда-нибудь в Среднюю Азию и лагеря. В итоге дело обошлось трудармией, из которой большинство голендров пусть не скоро, но вернулись по домам. Им посвящён второй памятник на кадре выше и фотовыставке в фойе ДК. Три века в Подляшье сделали своё дело: в культуре голендров причудливо сплелись немецкое со славянским, а лютеранское с православным. Родной язык они называют хохлатским или даже хохландским, и в наши дни старики на нём ещё говорят, а молодёжь - хотя бы их понимает. И все поют привезённые с Волыни песни - как украинские и польские, так собственно голендровские.

Радушная хозяйка за обедом рассказала, что вечером в доме культуры будет репетиция народного хора. Пару часов посидев в её доме, мы пошли в ДК, где собирались женщины средних лет из всех трёх селений. Они шли и ехали сюда с огородов, коровников и мастерских, даже не принарядившись, а потому записать пару-тройку песен я смог лишь с условием не снимать их самих.

С материальной культурой голендров стоило бы ознакомиться в краеведческом музее Заларей, где Галина Макогон любовно собрала лучшие предметы их селений... если бы в 2002 году тот музей не сгорел. В 2005 году новый музей голендры собрали уже в своей Новыне, в соседнем с Домом культуры деревянном здании, другую половину которого занимает детский сад.

На веранде - ремёсла и хозяйство, и в том числе в правом нижнем углу дореволюционная ещё веялка, которую рабочие по недоразумению установили вверх дном. Над окном - серпы и одинокий бур, а на стене - то, чем эти деревни строились, включая продольную пилу с непривычной длинной ручкой. Ниже - обувь, и башмаки на деревянной подошве тут называют рэпы, а глухие сапоги – чобуты.

С другой стороны - огромный деревянный верстат: в украинском это слово означает любой станок, а в голендровском - только ткацкий. Справа в нижнем углу курвиток (прялка), на столе за верстатом лежат щётки и чесалки для обработки льна, в том числе похожая на расчёску «граце».

В целом, сама крестьянская техника голендров не отличается от русской, но в музее здорово придумали все экспонаты подписать так, как их здесь называли.

Самым живучим производством у голендров, своеобразной их визиткой, и в наши дни осталось плетение корзин. Я ещё не раз покажу современные корзины из лозы, а вот в музее несколько старых корзин, сплетённых из ржи - эта традиция, увы, оборвалась.

В следующей комнате - интерьер ушедшей эпохи: у современных голендров дома не отличить от городских квартир. И дыван здесь - это коврик на полу, а диван называется лышко, на котором лежат пошивки и пшистирадло, бывшие обязательной частью приданого. Рядом висит плетёная кулишка (колыбель) с огромной подушкой «ясичек».

Популярное украшение голендровских домов - вышитые картины. Рядом с такой висит кашкет, не сильно отличавшийся от русского картуза, ну а символом голендров, как феска у турок или кокошник у русских, считался голландский чепец, имевший отчасти магический смысл. Надевать такой незамужней женщине считалось дурной приметой, а вот для замужней было неприлично появляться на людях без чепца. Кульминацией свадьбы, длившейся три дня, было надевание чепца, когда на второй день молодожёны переезжали из дома невесты в дом жениха.

Но самая удивительная грань Сибирской Голландии - религия, которую впору называть голендрианством. Голендры считают себя лютеранами, но пользуются польской (то есть католической) церковной литературой и служат по юлианскому колендарю. У них нет почитания святых, но отмечаются праздники вроде Петрова дня. На Буге у голендров были кирхи и пасторы, а сибирские голендры в своей глуши ещё дальше ушли от канона: для боженств (служб) тут выбирают какой-нибудь жилой дом, где раньше ставили небольшую, привезённую с Буга кафедру, а теперь просто собираются за столом при свечах и кресте без распятия.

Главным реликвиями в голендровских домах были церковные книги: библии, ксёнжки (собрания молитв и духовных песен) и казания (жития и проповеди).

Языком богослужений у голендров был и остаётся польский, но печатались книги готическим шрифтом в немецких типографиях.

Главным праздником голендр оставалась Пасха, на которую здесь красили яйца и менялись ими. На «вербабну нидилю» (вербное воскресение) дети с утра забирались в дома к спящим односельчанам, будили их хлопками верб и желали здоровья. На рождественские коленды (колядки) дети брали в руки гвязду, которую крутили под окнами, распевая «Пани господаржо, пани господыню, позвольте нам коленды заколендовать».

Но в целом голендрианство ушло столь далеко от канонов ещё и потому, что голендры сами по себе не очень-то религиозны: на боженства редко собирается более десяти человек, пастор из Омска приезжает несколько раз за год, ксёндза из Иркутска тут не видели давно и освящённый в 1990-х католический молельный дом пустует, зато немало выходцев отсюда приняли баптизм.

Полный текст по ссылке.