Лев Сидоровский: Три Гайдара

28 мая 2023

Журналист Лев Сидоровский вспоминает, как пришёл к сыну главного «пионерского» писателя.

ЭТО было в мае 1972-го.

Придя сюда, я сразу словно бы ощутил солёный океанский ветер, и казалось, что, повинуясь ему, гордые парусники вот-вот сорвутся со своих вполне прозаических постаментов. Здесь можно было отдохнуть на шкуре медведя-шатуна, которого за злые проделки хозяин квартиры убил в горах Боснии. Приложив к уху гигантскую раковину, услышал я шум Карибского моря. Потом подержал в руках и кораллы, и морскую звезду, и даже меч-рыбу, выловленную в Гвинейском заливе, и африканское копьё, и кольт, который Рауль Кастро вручил хозяину квартиры за Плайя-Хирон.

Здесь было много трубок. Впрочем, какой же подводник без трубки?

Хозяин кабинета:

– Ведь когда лодка под водой, курить нельзя, а пососёшь пустую трубку – и уже ощущение курения. Или стоишь на мостике, который заливает волнами, – сигарета сразу размокает, а трубка – ничего, горит, да ещё тёпленькая...

И среди всей этой экзотики, среди географических атласов и книг на многих языках, вдруг я увидел такой знакомый по собственному детству маленький, ещё довоенный школьный пенал с пионерским костром на крышке и призывом: «Будь готов!» А со стены, с большого акварельного портрета, смотрел на весь этот пёстрый мир светлоглазый человек в военной папахе. Аркадий Петрович Гайдар. И рядом, под стеклом, желтели листочки с той самой берёзы, которая выросла далеко от Москвы, над его солдатской могилой.

Книги Гайдара в моём детстве были очень любимы: «Школа», «РВС», особенно «Судьба барабанщика». Ну а под впечатлением от «Тимура и его команды» в войну, как и очень многие тогдашние мальчишки и девчонки, сам тоже стал тимуровцем: таскал на коромысле воду для соседки, которая получила с фронта похоронку.

Вот почему спустя три десятилетия, весной 1972-го, к сыну писателя, тёзке героя обожаемой книги, капитану первого ранга, журналисту Тимуру Аркадьевичу Гайдару пришёл с огромным волнением.

Естественно, первым делом не смог не поинтересоваться, а как, собственно, возникло это не вполне обычное для наших краёв имя? Мой собеседник пояснил:

– О моём рождении отец узнал, путешествуя по Средней Азии. И вот из Самарканда приходит телеграмма: «Прошу назвать сына Тимуром». Вероятно, сказалось знакомство с землёй Тамерлана. А потом написал книгу «Тимур и его команда», причём в первом варианте она называлась «Дункан и его команда». Вообще ведь отец любил имена необычные: Чук, Гек, Иртыш, Мальчиш-Кибальчиш. Это шло от всей манеры Гайдара: от его фантазии и романтичности...

Тут я вспомнил, что в нашем иркутском ТЮЗе сразу после войны шёл спектакль о Гайдаре, который назывался «Всадник, скачущий впереди», потому что именно так расшифровывается то ли с казахского, то ли с монгольского слово «гайдар». Тимур Аркадьевич улыбнулся:

– У меня другая версия отцовского псевдонима: «Г» – первая буква его настоящей фамилии Голиков; «АЙ» – первая и последняя буквы имени Аркадий; «Д» – по-французски «из»; «АР» – две первые буквы названия его родного города Арзамас. Так что звонкое и раскатистое «Г-АЙ-Д-АР» – это «Голиков Аркадий из Арзамаса».

Конечно, у Голикова из Арзамаса была удивительнейшая судьба: в четырнадцать он, уже член РКП(б) и красноармеец, командовал 6-й ротой 2-го полка бригады курсантов, а в шестнадцать – 58-м отдельным полком по борьбе с бандитизмом! В своей автобиографии писал: «Я был на петлюровском, польском, кавказском, внутреннем фронтах, на антоновщине и, наконец, близ границы Монголии. Самое главное, что я запомнил, – это то, с каким бешеным упорством, с какой ненавистью к врагу сражалась Красная Армия одна против всего белогвардейского мира». Тогда же получил тяжелейшую контузию.

Забегаю на семьдесят лет вперёд. В 1992-м писатель Солоухин опубликовал в «Огоньке» статью, обвинявшую юного Гайдара чуть ли не в садизме: мол, на Гражданской войне в Хакасии тот проявил необыкновенную жестокость. А случилось тогда вот что: отряд Гайдара захватил шестерых из банды Семёнова и должен был отправить их в штаб. Но до штаба 200 километров, и людей для конвоя у командира не было. В результате двоих расстрелял сам, двоих приказал ликвидировать другим, ещё двое сбежали. За самоуправство восемнадцатилетнего Гайдара исключили из партии. И никогда больше заявления о новом туда вступлении он не подавал. Не хотел. А вот Красную Армию любил очень, и ребят в своих книжках нацеливал на то, что служить там – дело святое. Сыну тоже это внушал.

– Мы с отцом бывали в Артеке, где он закончил «Дальние страны» и там же задумал «Военную тайну». Помните Альку и его отца? Так вот, все их отношения – доверительные, уважительные, самостоятельные – удивительно совпадают с тем, как мы тогда жили. Кстати, Гайдар написал «Тимура» ещё и потому, что у него самого команда была. У меня – нет, а у него – была всегда. Однажды, например, когда для одного человека срочно потребовалось какое-то лекарство, Гайдар разослал мальчишек с записками во все аптеки, и они это лекарство раздобыли.

За что же мальчишки и девчонки Гайдара так любили? Ну, прежде всего, с ним было просто весело и интересно. Например, придумывал костёр или, что по тем временам было редкостью, набирал полную машину-такси ребят и возил по городу. Или покупал на весь двор воздушные шары. Но самое главное: он обращался с ними (это и в книгах ощущается) без сюсюканья, как с равными, в том смысле, что уважал ребят так же, как ребята – его... А что он им дарил? Чаще всего компасы, учил мальчишек ходить по азимуту. Ещё разные походные вещи: лопатку, котелок. Или нож перочинный, с семью лезвиями и наставлял, как с ним обращаться. В общем, дарил серьёзные вещи, которые подталкивали ребячье воображение. Помните, как у Блока: «Порою на ноже карманном найдёшь пылинку дальних стран – и мир опять предстанет странным, окутанным в цветной туман». Вот этот «цветной туман» дальних странствий Гайдар очень хорошо понимал.

Однажды ночью Тимур зачитался. Отец вернулся поздно, увидел, что сын не спит, и сказал: «Вставай, одевайся». Они пошли по улицам, к Краснопресненскому парку, на берег Москва-реки. Там отец сына обнял: «Знаешь, я сейчас был в клубе писателей, где впервые исполняли новую песню. Вот послушай: «По военной дороге шёл в борьбе и тревоге боевой восемнадцатый год» Сначала он спел один, потом – они вдвоём. Когда отправились домой, сын не удержался: «А почему же, чтобы петь эту песню, мы пошли так далеко?» Гайдар улыбнулся: «Понимаешь, есть песни для дома, а есть для простора. Хорошие – чаще для простора. А это песня хорошая. Ну что бы мы с тобой перебудили весь дом?»

Весьма показательный факт: в 1934-м, специально уйдя «в творческий запой», Гайдар тем самым сорвал навязанный ему сверху «ответственный заказ» на повесть о Павлике Морозове. А в 1938-м арестовали его жену, Лию Соломянскую, которая заведовала сценарным отделом киностудии «Союздетфильм» и с Аркадием Петровичем была уже в разводе.

Тимур Аркадьевич:

– Я пришёл к отцу и рассказал об этом. Отец крепко выпил и, набрав номер кровавого наркома Ежова, закричал в трубку: «За что ты мою Лийку посадил?!» Я боялся, что отца заберут тоже. Но, слава богу, этого не случилось. А через полгода, когда Ежова убрали, маму выпустили. Скоро отец написал повесть «Судьба барабанщика», в которой вовсе не о том, как мальчик ловит шпионов, а про то, что чувствует ребенок, у которого посадили отца. Вот и я тоже был таким «барабанщиком».

Как-то на одном совещании в «Детгизе» Гайдар сказал: «Я бы хотел, чтоб в будущем о нас говорили, что вот жили на свете такие хитрые люди, которые притворялись детскими писателями, а на самом деле готовили Красной Армии боевую смену».

А сам Аркадий Петрович, по состоянию здоровья «списанный подчистую», лишь только грянула Великая Отечественная, как военкор «Комсомольской правды» добился командировки на фронт. Когда там, под Киевом, наши войска попали в окружение, он сражался в партизанском отряде и 26 октября погиб.

Тимуру тогда было тринадцать. Сбежав из Чистополя, куда был эвакуирован с писательскими детьми, вернулся в Москву и вкалывал на авиационном заводе. Чтобы попасть в партизанский отряд, пытался выучиться на радиста, но по малолетству отказали. Наконец пробился в ленинградскую «Фрунзенку». Потом служил на подводных лодках Балтийского и Тихоокеанского флотов. Спустя годы стал хорошим журналистом. Побывал в десятках «горячих точек»: на Кубе во времена боёв на Плайя Хирон и Карибского кризиса, на афганской войне, в Сирии, Индонезии, Персидском заливе – перечислять можно долго. Пять лет провёл в Югославии. Когда из Белграда возвратился в Москву, вслед пришла «телега» – насчёт «слишком близкого общения с югославскими товарищами». По тем временам это было серьёзное обвинение, которое обернулось инфарктом.

Его жена Ариадна Павловна поведала:

– В 1952-м, накануне свадьбы, Тимур мне признался, что не согласен с политикой Сталина. Спросил: «Не боишься выйти замуж?» Я ответила, что боюсь, но без него жизни теперь не мыслю.

Потом оба познакомили меня с шестнадцатилетним крепышом:

«Егор – парень хороший, увлекается шахматами. Раньше отец его обыгрывал, теперь – наоборот». Тут же выяснилось, что со вторым дедушкой Егору тоже повезло: знаменитый на всю страну уральский сказочник Павел Петрович Бажов.

Ну, разве мог я в тот день предположить, что ровно через двадцать лет вот этот симпатичный крепыш станет главой «правительства реформаторов» Егором Тимуровичем Гайдаром, который, отобрав у меня все хилые накопления, одновременно совершит немыслимое: двинет экономику России по совсем новому пути. А ещё мне очень дорого, что в страшную ночь с 3-го на 4-е октября 1993 года старый отец вместе с сыном, рука об руку, пошли защищать Москву от реваншистских орд Макашова и Руцкого.

Назвав сына Тимуром, Аркадий Петрович возложил на плечи мальчика тяжёлую ношу. И тот пронёс её с честью до конца. Когда в 1999-м, 23 декабря, контр-адмирала Тимура Гайдара не стало, уже его сын признался: «Всегда хотел быть отца достойным». По-моему, это у него получилось...

На фото: отец и сын в апреле 1939-го. Тимур Аркадьевич в 1972-м. Фото Льва Сидоровского. Егор Тимурович в 1992-м.

Возрастное ограничение: 16+