Лев Сидоровский: Кто 95 лет назад убил Есенина?

28 декабря 2020

Хороший ленинградский поэт Всеволод Александрович Рождественский, с которым до самой его кончины в 1977-м у меня было много интересных встреч, однажды поведал, как летом 1924-го отправился с Сергеем Есениным в Детское Село (так тогда большевики переименовали Царское) на литературный вечер. Остались там переночевать. Просыпается Рождественский утром – Есенина нет. Переполошился, рванул на поиски. Обнаружил друга у памятника, где кудрявый лицеист – на скамье. Есенин улыбается: "Проснулся ни свет, ни заря, открыл окошко – сирень прёт в лицо! Потянуло на волю. Выбрался через окно. Иду – ни души. И захотелось повидать Пушкина, сказать ему: "Доброе утро!"
А через полтора года, 28 декабря 1925-го, случилось совсем другое, страшное утро, когда Всеволод в пятом номере гостиницы "Англетер" дрожащей рукой записывал: "На полу, против двери, лежит Есенин, уже синеющий, окоченевший. Расстёгнутая рубашка обнажает грудь. Волосы, всё ещё золотистые, разметались. Руки мучительно сведены".
Назавтра эти строки люди прочтут в газете, а Рождественский и полвека спустя будет мучить себя проклятым вопросом: "Ну почему, ну зачем Сережа сам себя убил?!" Только сам ли?..
Врагов у Есенина хватало. Вот лишь несколько фактов из самых последних лет и месяцев его жизни. Когда в августе 1923-го Троцкий, который заверил поэта, что окажет поддержку в создании журнала, слова не сдержал, Сергей, а особенно его друзья оказались в сложном материальном положении. Стали писать протесты в ЦК, в правительство. В ответ – раздражение... И вот 20 ноября, когда Есенин, Клычков, Орешин и Ганин в столовой на Мясницкой громко обсуждали свои плачевные издательские дела, некий фискал вызвал милиционеров: «Они оскорбляли товарищей Троцкого и Каменева!» Всех арестовали, но, слава Богу, выпустили. Кроме того, у Есенина был серьезный конфликт и с так называемыми «пролетарскими поэтами», которых он именовал "революционными фельдфебелями". Однажды опубликовал такое: «Эти типы развили и укрепили в литературе пришибеевские нравы. Давно стало явным фактом, как бы ни хвалил и ни рекомендовал Троцкий разных Безыменских, что пролетарскому искусству грош цена…» Тут уж газеты в адрес "хулигана" и "пьяницы" по хорошо отработанному сценарию (провокаторы к нему цеплялись, устраивали скандалы, привлекали милицию: мол, дебоширит, а еще поносит советское правительство!) начали откровенную травлю. В ноябре 1924-го его, автора "Страны негодяев" (где в образе комиссара Чекистова неприглядно выведен именно Троцкий), от ареста и расправы спасло лишь то, что тогда Есенин оказался в Баку под покровительством Кирова. А друзья – Ганин, братья Чекрыгины, Дворянский и Галанов – за "антисоветчину" скоро будут расстреляны, Глубоковский, Александров-Потерехин и Колобов окажутся на Соловках. Осенью 1925-го, уже в Москве, дабы вновь избежать ареста, по договоренности с врачами, лег в психиатрическую клинику (где написал «Клён ты мой опавший» и другие дивные стихи). Явившимся за ним чекистам профессор Ганнушкин находчиво заявил: "По состоянию здоровья больной в суде допрошен быть не может".
В декабре, прослышав, что Кирова, вероятно, скоро с Кавказа переведут в Ленинград, Есенин решил срочно перебраться с семьей туда же. Дал приятелю Вольфу Эрлиху телеграмму, чтобы подыскал трехкомнатную квартиру. И действительно, на XIV партсъезде, который открылся 18-го декабря, Сталин оппозицию Каменева и Зиновьева разгромил – тем самым новое место работы, на невском бреге, Кирову было обеспечено. Но еще до закрытия съезда, утром 24-го, полный надежд Есенин прибыл сюда и поселился в "Англетере" (который, кстати, официально в ту пору именовался по-новому – "Интернационал").
Был ли он тогда подавлен и склонен к суициду? И да, и нет: ведь, несмотря ни на что, в 1925-м выпустил восемь книг, подготовил полное собрание сочинений и собирался возглавить новый журнал, твердо обещанный Кировым. Однако...
Вспоминает Екатерина Устинова, которая вместе с мужем – писателем и журналистом Георгием Устиновым (они были друзьями поэта) проживала там же, в № 130: "27-го я встретила Есенина на площадке без воротничка и без галстука. Я зашла к нему. Тут он мне показал левую руку: на кисти было три неглубоких пореза. Сергей Александрович стал жаловаться, что в этой «паршивой» гостинице даже чернил нет и ему пришлось писать сегодня утром кровью. Скоро пришел поэт Эрлих. Сергей Александрович подошел к столу, вырвал из блокнота написанное утром кровью стихотворение и сунул Эрлиху во внутренний карман пиджака. Эрлих потянулся рукой за листком, но Есенин его остановил: "Потом прочтешь, не надо!"
Там было восемь строк:
До свиданья, друг мой, до свиданья.
Милый мой, ты у меня в груди.
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди.
До свиданья, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей,–
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
Вот и всё. "Инцидент исперчен" Как спустя пять лет привычно скаламбурит, тоже в предсмертном письме, другой поэт-самоубийца, до этого издевательски написавший: "Может, окажись чернила в "Англетере", вены резать не было б причины"... По воспоминаниям Эрлиха, днем 27-го он, Устинова, Ушаков и Измайлов обедали у Есенина. В восемь вечера Эрлих ушел домой, потому что утром должен был получить для Есенина денежный перевод. На полпути обнаружил, что забыл доверенность, и возвратился. Есенин был один: в зимнем пальто сидел за письменным столом...
Утром 28-го Устинова пошла его будить. Долго стучала, никто не открывал. Подошел Эрлих, стали стучать вместе – тщетно. Управляющий Василий Назаров (сотрудник ГПУ) открыл дверь своим ключом и впустил туда обоих. Странно, что сам Назаров заходить в номер не стал – может, уже знал, что произошло? Услыхав от вошедших о беде, позвонил в милицию. Другая странность: рядом с гостиницей – прокуратура и ГПУ, однако на место трагедии явился лишь участковый надзиратель Николай Горбов. Вот отрывок из безграмотно составленного им акта (орфография и синтаксис сохранены): "... Прибыв на место, мною был обнаружен висевший на трубе центрального отопления мужчина в следующем виде, шея затянута была не мертвой петлей, а только правой стороны шеи, лицо обращено к трубе, и кистью правой руки захватился за трубу, труп висел под самым потолком, и ноги от пола были около 1,5 метра, около места, где обнаружен был повесившийся, лежала опрокинутая тумба, а канделябр, стоящий на ней, лежал на полу. При снятии трупа с веревки и при осмотре его было обнаружено на правой руке выше локтя с ладонной стороны порез (здесь в акте "грамотея" Горбова запятой нет, но без нее получается уж полная бессмыслица – Л.С.) на левой руке, на кисти царапины, под левым глазом синяк". Под актом расписались Рождественский, Медведев, Фроман и Эрлих.
Документ поражает не только языковой беспомощностью, но и непрофессионализмом: участковый «не заметил» следы крови на полу, столе, стенах, не исследовал трубу отопления, состояние одежды, вещдоки. Газеты тогда писали, что на столе было окровавленное лезвие, однако в акте об этом – ни слова. Не исследованы и не описаны травмы на теле погибшего. А ведь лицо Есенина было изуродовано: поперек лба, справа налево, шла глубокая впадина, левый глаз вытек, над ним – багровый синяк, под правой бровью – глубокая, похожая на проникающую рана. На предплечье правой руки – тоже большая рваная рана. При составлении акта на месте трагедии не оказалось обязательного в данном случае судмедэксперта... В общем, из акта, составленного Горбовым, никак не следует, что речь идет о самоубийстве. Понятые увидели труп уже на полу, однако подписали документ, в котором речь шла о повешении.
По официальной версии, впадина на лбу – результат длительного соприкосновения с горячей трубой, но накануне вечером, по свидетельству Эрлиха, Есенин сидел в зимнем пальто. К тому же известно, что отопление гостиницы в эти дни отключили. Да и вряд ли был в состоянии поэт, порезав вены на левой руке, взобраться на подставку под канделябр и повеситься на почти четырехметровой высоте. Рост Есенина – 168 сантиметров, высота подставки под канделябр – не более 120. Самостоятельно накинуть петлю на шею он не мог. Даже если бы использовал обе руки – левую, с порезанными венами, и правую, с вырванным клоком мяса, – ему, чтобы это сделать, пришлось бы очень высоко подпрыгнуть. К тому же кровь из ран поднятых вверх рук непременно бы попала ему на плечи и оставила следы на стене. Да и вообще: как мог человек с глубокой травмой на лбу и вытекшим глазам проделать столь сложные манипуляции?.. Еще одна странность: у повесившихся, известно, мышцы слабеют, однако Горбов упоминает согнутую в трупном окоченении правую руку. Значит, Есенина поместили в петлю уже после убийства?!
Одним из первых на месте трагедии оказался художник Сварог, который, зарисовав лежащего на полу Есенина, зафиксировал и следы насилия, и многочисленные травмы, и разорванную одежду. Но свидетельство художника почему-то до сих пор игнорируют. А к приходу фотографа Наппельбаума комнату и одежду погибшего привели в порядок... Официальная версия не может убедительно объяснить причины появления впадины на лбу, вытекшего левого глаза, перебитого носа, порванных углов рта. К тому же стало известно, что растиражированное изображение 5-го гостиничного номера является зеркальной копией с оригинала: там пуговицы на пальто Есенина расположены с «женской стороны», а труба отопления – справа. На подлинной фотографии она – слева. Но в таком случае впадина, возникшая, согласно официальной версии, от соприкосновения с трубой, не могла идти справа налево... И еще одна вроде бы улика – "доверенность", переданная Эрлиху (существует версия, что и он был агентом ГПУ) на получение тех самых 640 рублей: по мнению племянницы поэта Светланы Петровны Есениной, такую подпись мог сделать лишь под принуждением умирающий человек...
И акт вскрытия тела, подписанный судмедэкспертом Александром Гиляревским, от профессионализма тоже далёк весьма. В частности, судмедэксперт констатировал: смерть Есенина последовала от асфиксии (удушья) «через повешение». Но на месте происшествия по обязательному в подобном случае вызову Гиляревский не присутствовал и на такой вывод права не имел. Фотография свидетельствует: горизонтальная странгуляционная борозда – только на части шеи Есенина, а такой след обычно возникает, если убийца душит жертву сзади. При повешении полоса не может быть горизонтальной, и она всегда отчетливее в той стороне, которая противоположна узлу петли. К тому же современные судмедэксперты считают: поэт находился в повешенном состоянии более двенадцати часов. Значит, смерть наступила не утром 28-го, а 27-го. Есть этому и неопровержимое доказательство – хранящийся у Светланы Есениной официальный документ на право наследования, в котором указана дата смерти поэта – 27 декабря, что кардинально меняет дело. Кстати, жена управляющего гостиницей Назарова на допросе показала, что ее муж, чекист, 27-го уже лег спать, но неожиданно был вызван на службу. Домой вернулся за полночь и рассказал супруге о смерти Есенина. А по официальной версии, тогда поэт еще был жив...
Так может, хотя бы сейчас, спустя 95 лет, Генпрокуратура Российской Федерации в этой воистину национальной трагедии все-таки разберется? Или ждать еще лет сто?
Автор: Лев Сидоровский, Иркутск - Петербург