Марк Меерович попал в пул
21 января 2018
"Новая газета" 19 января опубликовала список книг, которые, по мнению редактора отдела политики Кирилла Мартынова, хотелось читать и обсуждать. Как пишет журналист, все, в основном складывается вокруг одного сюжета: наша тирания, наша свобода, перспективы перестройки одного в другое — и обратно. В перечне книг "Время Березовского" Петра Авена, "Достающее звено" Станислава Дробышевского, "Искусство быть неподвластным" Джеймса Скотта, "Добролюбов" Алексея Вдовина (из серии ЖЗЛ), "Всемирный потоп" Адама Туза и книга иркутского архитектора Марка Мееровича "Градостроительная политика в СССР (1917-1929): от города-сада к ведомственному поселку", исследующая феномен советского жилища. Автор презентовал ее на первом Иркутском международном книжном фестивале в мае 2017 года и Красноярской ярмарке книжной культуры в минувшем ноябре.
Книга выпущена в издательстве "Новое литературное обозрение". Город-сад — романтизированная картина западного образа жизни в пригородных поселках с живописными улочками и рядами утопающих в зелени коттеджей с ухоженными фасадами, рядом с полями и заливными лугами. На фоне советской действительности - бараков или двухэтажных деревянных полусгнивших построек 1930-х годов, хрущевских монотонных индустриально-панельных пятиэтажек 1950–1960-х годов - этот образ, почти запретный в советский период, будил фантазию и порождал мечты. Почему в СССР с началом индустриализации столь популярная до этого идея города-сада была официально отвергнута? Почему пришедшая ей на смену доктрина советского рабочего поселка, практически оказалась воплощенной в вид барачных коммуналок для 85 % населения, точно таких же коммуналок в двухэтажных деревянных домах для 10-12% руководящих работников среднего уровня, трудившихся на градообразующих предприятиях, крохотных обособленных коттеджных поселочков, охраняемых НКВД, для узкого круга партийно-советской элиты? Почему советская градостроительная политика вместо того, чтобы обеспечивать комфорт повседневной жизни строителей коммунизма, использовалась как средство компактного расселения трудо-бытовых коллективов? А жилище оказалось превращенным в инструмент управления людьми - в рычаг установления репрессивного социального и политического порядка? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в этой книге.
"Глагол. Иркутское обозрение" публикует небольшой фрагмент из книги.
Характерной чертой государственной градостроительной политики в первой половине 1920-х гг. было то, что она, политика, и тесно связанная с ней жилищная политика были как бы «многослойными». На низовом уровне стихийно возникавшие жилищные кооперативы возводили малоэтажные жилые дома усадебного типа. На среднем уровне крупные застройщики и муниципальные власти пытались заимствовать зарубежный опыт массового «индустриального» строительства удешевлённого жилища с многоквартирными домами индивидуального заселения (в каждую квартиру по одной семье). А на высшем уровне основной государственный орган, руководивший в этот период в СССР осуществлением градостроительной и жилищной политики, - ГУКХ НКВД - разрабатывал нормативные положения по возведению многоэтажных секционных многоквартирных домов и... резко критиковал советскую жилищную кооперацию в отношении возведения ею поселений-садов.
Впервые в открытой конфронтационной форме критика прозвучала, как отмечено выше, на заседании по возрождению общества городов-садов 30 июня 1922 года, а позднее развернулась и на страницах печати, потому что Российское общество городов-садов, невзирая на высказанные возражения, всё же подало в начале 1923 года свой устав на утверждение.
Наиболее острая претензия была высказана по поводу содержавшегося в уставе положения об устройстве советских посёлков-садов для рабочих «по типу английских городов-садов». По мнению оппонентов, подобное с неизбежностью должно было воспроизвести «буржуазный индивидуализм», планировочно воплощённый в формуле: «одна семья - один дом» (коттедж или в крайнем случае отдельная квартира), что рассматривалось с государственной точки зрения как абсолютно несовместимое с советскими идеологическими установками, которые клеймили индивидуальное жилище и индивидуализм как наиболее вредные «наследия старого общества».
Отвечая им, сторонники поселений-садов и индивидуального жилища пытались доказать, что «не следует опасаться, что английские особняки с мелким индивидуальным хозяйством будут отрицательно влиять на психологию рабочих», потому что идеологически рабочие «...организуются на фабриках и заводах, где выковывается их революционное сознание. Дома, где они только живут и отдыхают, не оказывают на это никакого влияния...».
Однако подобные доводы вызывали лишь ещё более жёсткие возражения, потому что резко противоречили социально-организационной установке советской власти на коллективизм, практически реализуемой через формирование трудобытовых коллективов («от станка - до пиджака»; «вместе работают - вместе живут»). Противники идеи города-сада вполне резонно замечали, что «в город-сад не способна проникнуть идея коммунизма, рабочий, попавший в такой рай, становится туговат на ухо к революционной пропаганде». С их точки зрения, индивидуальное жилище являлось не просто несовместимым, но принципиально враждебным советскому коллективизму. Особенно резкой критике подвергалось стремление сторонников городов-садов реанимировать организационно-управленческую структуру, традиционно связанную с этой идеей, - Российское общество городов-садов. Наиболее жёсткие претензии вызывал вопрос об источниках финансирования общества, программа деятельности которого включала довольно широкий спектр задач:
а) издание научной и популярной литературы;
б) проведение конкурсов по составлению планов городов, посёлков и жилищ;
в) организация систематических курсов по вопросам градоустройства с целью подготовки практических работников в области планирования и оздоровления городов;
г) открытие музеев и выставок по вопросам градо- и благоустройства и т. д.
Противники говардовской идеи замечали: если общество рассчитывает на то, что получит право распределять правительственные субсидии, то это категорически неверно, так как распределение государственных средств - это дело главного государственного органа хозяйственного ведения и распоряжения жилищем - ГУКХ НКВД, а также ВСНХ, руководившего возведением посёлков для промышленных рабочих. И не следует дублировать их функции, которые как раз и заключаются в издании литературы, проведении конкурсов, подготовке кадров и т. п. А если Российское общество городов-садов собирается подменять коммунальные отделы на местах (находящиеся в непосредственном подчинении ГУКХ НКВД) и выступить альтернативой им, выполняя их функции, то это тем более недопустимо, причём уже не столько с организационной, сколько с политической стороны.
При этом, резко критикуя программу Российского общества городов-садов и фактически отказывая ему в праве на существование, ГУКХ НКВД повело себя очень странным на первый взгляд образом: оно ввело в его руководство своего представителя. Секретарём общества стал сотрудник отдела благоустройства ГУКХ НКВД М. Н. Петров. Однако странность подобного «соучастия» лишь кажущаяся: в этот период приём внедрения «надёжных сотрудников» в руководство организаций, с направленностью деятельности которых советская власть была не совсем согласна, но законодательно пока ещё не способна была ни запретить, ни ликвидировать их, являлся довольно распространённой формой контроля государственных органов над их текущей деятельностью.
Заметим, что градостроительное содержание идеи посёлков-садов, возводимых жилищной кооперацией, и тип проектируемого и возводимого в них жилья изначально оказывались тесно связанными. Именно индивидуальное жилище коттеджного типа составляло основу социальных реформ, осуществлявшихся жилищной кооперацией в капиталистических городах-садах и воплощавшихся в дореволюционных российских проектах поселений-садов. И в послереволюционной России инициативы жилищной кооперации также оказались обращёнными на возведение индивидуального жилища. И не столько из-за желания последовательно и точно воплотить исходные социально-реформаторские постулаты говардовской идеи, сколько, как мы отметили выше, по экономическим мотивам: строительство небольших стандартных домиков диктовалось «...не принципиальными, а хозяйственно-материальными соображениями... так как скудость средств, находящихся в распоряжении руководителей жилищной политики, не позволяла говорить о возведении дорогостоящих многоэтажных зданий, строящихся к тому же очень долго».
Таким образом, выбор жилищной кооперацией отдельно стоящего жилого дома (коттеджа) как основного типа застройки был предопределён в значительной мере особенностями послереволюционной экономической обстановки в стране — отсутствием квалифицированных кадров и строительной техники для осуществления многоэтажного строительства, дефицитом стройматериалов, стремлением предельно упростить и удешевить конструктивную систему, ускорить возведение жилья. Руководство жилищными кооперативами искало максимально экономичные проектные и строительные решения, стремилось к предельному сокращению сроков ввода объектов в эксплуатацию, к экономии всех видов строительных материалов и т. п. В этот период по инициативе объединений жилищной кооперации велись исследовательские работы по поиску простых и дешёвых конструктивных решений, переводились и публиковались статьи, обобщающие и популяризировавшие западный опыт возведения городов-садов и посёлков-садов, вырабатывались планировочные средства, способные объединить в градостроительное целое отдельно стоящие индивидуальные жилые дома, разрабатывались проекты малоэтажных малокубатурных зданий из доступных строительных материалов с применением упрощённых конструкций.
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
