Борис Никольский. Экономика и пустота

26 января 2021

«Глагол» продолжает еженедельные публикации обзоров иркутского историка и журналиста Владимира Скращука о редких книжных изданиях, многие из которых сохранились в Иркутске в единственном экземпляре.

Никольский

Чаще всего это книги эмигрантского, диссидентского толка, хотя встречаются и советские издания. В первых двух обзорах можно познакомиться с книгами Сергея Вакара и Зинаиды Гиппиус. Сегодня автор предлагает прочесть книгу Бориса Никольского.

Никольский Б. А. Богатства и бедность России. – Петроград, Изд-во «Свет и свобода», 1917. – 32 с.

Судя по справке на сайте музея «Дом русского зарубежья им. А. Солженицына», автор этой книги Борис Александрович Никольский родился в 1885 году в Санкт-Петербурге и скончался в 1969 году в Женеве. После получения диплома экономического отделения Петербургского политехнического института преподавал в нем же, в 1916 году участвовал в экономической конференции союзников в Париже. В 1917 году принят в министерство земледелия, которое направило его в Швецию в качестве атташе российского посольства с функциями торгового агента. Когда именно он написал свою брошюру сказать трудно – это мог быть и 1916 год (тогда текст лег бы «в стол»), и любой момент 1917 года, а вот газета «Сила земли», в типографии которой был издан труд Никольского, существовала с июля по август 1917 года.

Дальнейшая биография Никольского не очень интересна в контексте нашего проекта, но все-таки скажем, что в Гражданскую войну он недолго работал на генерала Н. Н. Юденича – в частности, в получении кредитов шведских банков, но, видимо, быстро осознал бесполезность военной борьбы с властью большевиков. После 1919 года Никольский работал переводчиком в Международном Красном Кресте в Швейцарии, в 1921-1924 годах жил в Италии, Германии и Швейцарии и выполнял те же обязанности в Нансеновском комитете для беженцев. Как активный участник Российского торгово-промышленного и финансового союза выступал в Париже с докладами об экономическом положении Советской России, стал генеральным секретарем (тут товарищ Сталин лукаво усмехается в усы) Русского трудового христианского движения. Во время Второй мировой войны работал в Славянском отделе Международного Красного Креста, после войны - переводчиком в Организации Объединенных Наций и ЮНЕСКО. До 1965 года преподавал историю русского языка в Женевском университете, сотрудничал с различными изданиями и писал книги по истории и экономике.  

Брошюра попала в руки читателей в тот период истории страны, который современный россиянин должен будет сравнить с 1988-1989 годами. Цензуры нет. Газеты и журналы наперегонки печатают и собственных авторов (многие из которых натурально переобулись в воздухе), и многочисленных эмигрантов, и вышедших из тюрем инакомыслящих (в 17 году революционеров, в 88-89 годах - диссидентов). Открыты все архивы и «спецхраны», извлечен из столов и архивов каждый клочок бумаги… Разобраться в этом потоке информации было практически невозможно, а большая ее часть становилась устаревшей едва ли не в тот момент, когда издание выходило из типографии. Сегодня, когда представление о богатствах страны в очередной раз меняется (кто еще не слышал фразу «люди – новая нефть»?), интересно посмотреть что думали об этом в прошлую эпоху Великого Перелома.   

Никольский дает определение нескольких видов богатства: «Богатство страны может быть глубоко зарытым в земле и не приносящим никому дохода: таковы, например, нетронутые золотые россыпи, залежи угля, железа, лес на корню и проч». Заметим, в списке нет ни нефти, ни газа – хотя всем этим даже в России пользовались как минимум три четверти века, а в Европе и того больше. Это представляет нам автора как человека твердо знающего предмет, но не имеющего никаких способностей к экстраполяции данных и прогнозу событий хотя бы на десять лет вперед.

«Богатство может заключаться в благоприятном сочетании почвенных и климатических условий, каковы обилие тепла, влаги и т. д., или же, наконец, в свойствах народа - в его физических и умственных способностях». Тезис о почве и климате принимается, хотя и в этом смысле в России за последние 100 лет многое изменилось. Например, благодаря искусственному орошению и лесопосадкам в Поволжье давно забыли о засухах. В Иркутской области, страдавшей от суховеев и жестоких морозов, климат за последние 70 лет стал более благоприятным даже для сельского хозяйства, не говоря уже о проживании людей. Тезис о неких общих свойствах целого народа, естественный для участника националистических организаций прошлого века, сейчас поддержать нельзя.

«От естественных богатств страны необходимо отличать богатство народа, то есть, совокупность созданных трудом народа предметов, необходимых для удовлетворения его потребностей. В этом смысле богатство - не только возможность, но действительность; это - все народное достояние, нажитое усилиями многих поколений», - объясняет Никольский. Лишь одно слово отделяет его от марксистов, которые добавили бы в конце фразы слово «пролетариев».

Признавая, что личное богатство – понятие очень относительное, и проживающий в деревне человек со скромными потребностями может чувствовать себя гораздо комфортнее, чем миллионер в крупном городе, Никольский отмечает, что «…по размеру крупных состояний и по числу лиц, владеющих ими, Россия много уступает другим странам». И объясняет это тем, что в других странах выше средний достаток – сложно стать богатым в очень бедной стране, среди бедных сограждан.

Далее, как будто начитавшись современных интернет-изданий, Никольский продолжает опровергать устоявшиеся представления: «Приходится cлышать и о нашей «казне-матушке», будто она так богата, что все стерпит, все покроет. Здесь ошибка очевидна: казна питается главным образом не доходами со своего имущества, а налогами и займами. Богатство казны - в богатстве народа. Лишь народ может обогатить казну, а не наоборот». Комментарий, который можно было бы услышать на «Эхе Москвы» в передаче Пархоменко или Латыниной, не правда ли?

Начав так современно, в первой же главе Никольский демонстрирует взгляды, актуальные во времена скифов: первым по значению богатством России он называет… пространство. Те самые 19 миллионов квадратных верст, одну шестую часть суши. Территория России после продажи Аляски и отказа от предложений Миклухо-Маклая о принятии в российское подданство папуасов, располагалась на одном континенте в одном полушарии. Этим она выгодно отличалась от Британской империи, которая была почти в два раза больше (32 млн квадратных верст), но ее владения были разбросаны по всему земному шару.

Пространство, писал публицист, было «союзником» России во время вражеских нашествий. Пространство обеспечивало разнообразие условий для хозяйственной деятельности. Пространство спасало от последствий стихийных бедствий. Не вполне верно, скажет тут современный историк: в силу специализации отдельных районов и плохой транспортной сети неурожайный год означал катастрофу для пострадавшей губернии – и голод был постоянной угрозой как для Поволжья, так и для какой-нибудь Пермской губернии. И это было верно как для царской России, так и для последнего десятилетия СССР, когда необычайные снегопады зимой 1984 года едва не отрезали Сибирь от остальной страны.

Поскольку территория России сама по себе огромна, и страна явно не нуждается в дальнейшем расширении, читатель вправе был задать автору вопрос – зачем мы участвуем в Первой мировой войне? Ответ Никольского на эту загадку отчасти обесценивает все сказанное ранее: «…площадь России сама по себе многого стоит, но, чтобы воспользоваться этой ценностью, нужны благоприятные условия; одним из таких условий и являются удобные естественные границы, в особенности – морские». Поэтому – война до победного конца, с аннексиями и контрибуциями, за проливы и Царьград…

Обесценивает территорию… ее население, вот кто бы мог подумать. Сепаратисты производили на Никольского самое угнетающее впечатление, поскольку «…отдельные и весьма многолюдные народности, населяющие Россию, стремятся к самостоятельности».  Зато «великие духовные вожди русского народа - его писатели и те общественные деятели, которыми гордится теперь свободная Россия», по его мнению, никогда не сеяли вражды между частями единой Русской земли, не призывали «державный» народ к угнетению «инородцев». Тут стоило бы вспомнить, что с этой задачей отлично справлялись царские администраторы. В Литве были запрещены все без исключения книги на литовском. В Польше политика русификации привела к неоднократным восстаниям. Восстание в Средней Азии подавили всего лишь за несколько месяцев до февральской революции. Члены Союза русского народа для организации погромов ни в каких призывах не нуждались и как-то обходились собственными интеллектуальными усилиями. Да что там, запрет на замещение многих административных постов для инородцев и иноверцев был введен на государственном уровне, в законах Российской Империи. Но дело прошлое и раз уж человек этого не понимал – теперь уже не исправишь.

Еще одна иллюзия автора – его переоценка Транссибирской железной дороги. Никольский полагал, что «…С постройкой железных дорог и, в частности, с проведением Великого Сибирского пути… наши отдаленные окраины сплотились и сомкнулись вокруг основного ядра; на окраинах и в прилегающих к железнодорожной сети областях закипела хозяйственная деятельность».

Правда, но ровно наполовину: как только в Сибири благодаря Транссибу начался бурный рост сельхозпроизводства, так сразу же ее отсекли от Европейского рынка Челябинским тарифным переломом. Это решение не остановило «сибирский хлебный бум», но абсолютно не способствовало сплочению России – сибирские купцы, и в частности наследник иркутской династии Сибиряковых Александр, бросались в самые фантастические и разорительные авантюры в поисках альтернативного пути на рынки Европы. Интересно, кстати, представить, что произошло бы, обрати он суммы, потраченные на поиски пути по Северному Ледовитому океану, на банальный подкуп царских министров – отказались бы они от Челябинского перелома, или все осталось бы как в реальной истории?     

Второе по значимости богатство России, в представлениях Никольского, это ее население – на 1917 год оно оценивалось в 182,1 млн человек, хотя из этого числа следует вычесть безнадежно потерянные к тому моменту Привисленские губернии (то есть Польшу с населением 12,2 млн человек), оккупированные Германией. Впрочем, даже после вычета Россия сохранила бы третье место в мире после Китая с 430 млн жителей и Британской империи с 400 млн. Зато по плотности населения (9,3 человека на квадратную версту) Россия уступала всем развитым странам, а ведь по этому критерию определяется «степень господства народа над занимаемым им пространством». Не чужд Никольский и прото-экологическим идеям: в густонаселенной местности дорожат всеми природными ресурсами, а в безлюдной неизбежно самое небрежное отношение к природе, поскольку «все равно всего много и на наш век хватит».

Кроме того, слабонаселенные страны менее защищены от внешнего захвата и потому, по мысли Никольского, государство обязано делать все возможное для скорейшего заселения именно окраинных территорий. Царское правительство предпринимало усилия для перемещения из перенаселенных губерний Европейской России в Сибирь и другие окраины, однако это никак не решало проблему. Да и резерв был вовсе не бесконечным. За 100 лет (1810-1910) население США выросло в 15 раз – что автор объясняет государственной политикой поощрения миграции. А вот население России выросло лишь в четыре раза – иммиграции не было (кажется, последние крупные успехи на этом поприще принадлежат Екатерине II), естественный прирост тормозила высочайшая смертность. Российская империя под руководством императора Николая II имела смертность в Европейских губерниях 30 случаев на 1000 жителей и занимала по этому показателю второе место с конца в Европе, уступая только Венгрии (32,4 на тысячу). Благодаря высокой рождаемости (личными усилиями царские подданные довели ее до 47 на 1000) Россия была лидером по естественному приросту. Но если бы условия жизни были бы «хотя бы как в Германии» (к которой Никольский относился крайне скептически) прирост населения увеличился бы на 1,2 млн человек в год, а бытовые условия на уровне Британской империи давали прирост на 2 млн в год.

«Так дорого обходится наша слабая культурность. Одной из главных причин высокой смертности в России является неблагоустройство нашей жизни: плохое питание, отсутствие чистоты в домах, а особенно в городах, недостаток в больницах, врачах; но всего пагубнее сказывается в деле сохранения жизни, - и особенно малолетних, - наше невежество; благодаря одной только детской смертности, мы теряем ежегодно до полутора миллиона ребят в возрасте до одного года. В настоящее время, при естественном приросте по 17 человек на тысячу, население России должно удваиваться примерно каждые 40 лет. …но «живая сила» могла бы расти значительно скорее, если бы мы умели лучше хранить то, что всего дороже – человеческую жизнь», - констатирует Никольский.

Особенно ярко описывает Никольский бедность населения России. В пересчете на отечественную валюту личный достаток одного жителя России даже до начала Первой мировой войны составил бы 437 рублей. Это было последнее место в Европе, хуже, чем у жителя разорившейся и лишенной полезных ископаемых Испании. Житель России уступал по количеству потребляемого угля (иными словами – по количеству доступной энергии), но еще хуже, что он уступал соседям по количеству доступного металла – по образному выражению Никольского, у иного крестьянина только и было металлического, что крест на шее да медный грош в кармане.

На 10 тысяч жителей в России было всего 4 версты железной дороги; одна почтовая станция приходилась на 29 тысяч жителей, а в США – 1,6 тысяч. Это сравнение говорит не только о чудовищных затратах времени на любое общение и перемещения в пространстве, но и об отсутствии доступа у множества потенциальных потребителей к огромному количеству товаров. В США по почте можно было выписать что угодно, от швейной машинки до жаток и сеялок. В то же самое время крупнейшие российские купцы ввозили в Сибирь женские шляпки и обувь, дорогие ткани и готовую модную одежду – то есть почти что пресловутые «бусы и зеркала». Так можно выкачивать из региона средства, но нельзя дать местному населению способ заработать и увеличить то самое народное богатство, о котором говорит Никольский. 

«Если бы на нашем месте были немцы, то на той же земле они получили бы втрое больше, чем мы теперь получаем», - констатирует Никольский и рассуждает о необходимости как земельной реформы, так и огромных осушительных и оросительных работ. Остается только удивляться, как понимая все это, многоумные экономисты и администраторы царской России ничего не смогли сделать для исправления ситуации, не доводя дело до социального взрыва в декабре 1905 и октябре 1917 года. 

                                          Владимир Скращук, специально для «Глагола»

Возрастное ограничение: 16+

В наших соцсетях всё самое интересное!
Ссылка на telegram Ссылка на vk
Читайте также