Слишком тонкая шутка Виталия Ручинского
02 февраля 2021
«Глагол» продолжает еженедельные публикации обзоров иркутского историка и журналиста Владимира Скращука о редких книжных изданиях, многие из которых сохранились в Иркутске в единственном экземпляре.
Чаще всего это книги эмигрантского, диссидентского толка, хотя встречаются и советские издания. В первых трех обзорах можно познакомиться с книгами Сергея Вакара, Зинаиды Гиппиус и Бориса Никольского. Сегодня четвертый текст.
Ручинский В. Возвращение Воланда, или Новая дьволиада. – Тверь: СП «Россия - Виликобритания», 1993. – 320 с.
Поклонники Булгакова (не из числа профессиональных литературоведов, а именно любители чтения) насчитали как минимум четыре книги, авторы которых сумели написать и издать продолжение (сиквел) или ответвление (спин-офф) «Мастера и Маргариты». В разное время и с разным успехом за эту тему брались Игорь Аронов - «Невероятное пари, или возвращение Воланда»; Людмила Бояджиева - «Возвращение Мастера и Маргариты»; Арнольд Григорян - «Контрольный визит». Книга Виталия Ручинского была, судя по всему, одной из первых, если не самой первой: Булгакова издали в СССР массовыми тиражами в конце 1980-х, а «Возвращение» написано не ранее 1990 года и не позднее декабря 1991 года. Хронологическими вехами выступают избрание Горбачева президентом СССР 15 марта 1990 года и события августа 1991 года – эти события в книге упомянуты прямо, а вот распад СССР нет.
Хотя к Булгаковским мотивам обращались многие авторы, а братья Стругацкие делали это несколько раз (в «Хромой судьбе» и «Отягощенных злом», например), хотя «Мастера и Маргариту» прочитали многие миллионы людей в нашей стране и по всему миру, значительную часть «упакованных» в нее намеков мы не понимаем. Религиозный публицист и философ Андрей Кураев посвятил расшифровке одной из вероятных трактовок целую книгу (Кураев А. «Мастер и Маргарита»: за Христа или против? М.: «Художественная литература», 2020. 106 с.) и это очень тщательное исследование, вскрывающее для поклонников еще один важный слой романа.
Книга Виталия Ручинского вряд ли найдет такого же дотошного читателя, способного разобрать все авторские аллюзии, хотя тема перестройки и распада СССР все еще волнует наше общество. Произошло то, что случалось со многими авторами: в стремлении передать идею и указать на важные связи полутонами, легкими намеками и «говорящими» псевдонимами, Виталий Ручинский перехитрил сам себя. Его намеки оказались слишком легкими, а шутки – «слишком тонкими для нашего цирка».
Сюжет книги в основных чертах легко представит любой, кто читал Булгакова: Воланд и его команда возвращаются в СССР через 60 лет после предыдущего визита, встречают нового мастера (писателя Якушкина), все те же нравы в писательских и театральных кругах, организуют традиционный бал у сатаны и, раздав всем по заслугам, в очередной раз исчезают. В целом все именно так, но как говорится, в меру авторского таланта - «труба пониже, дым пожиже».
Якушкин вовсе не мастер, в лучшем случае начинающий подмастерье. Его книга посвящена не Иешуа и Понтию Пилату, а всего лишь разоблачению одного ученого-шарлатана, который с помощью примитивных воздействий пытается увеличить прыгучесть кузнечиков, и добивается поставленного результата путем занижения предварительных измерений и увеличения их же после обработки. Все меняется, когда вместо кузнечика обработке подвергается кролик, а шарлатанская схема неожиданно срабатывает. Кролик действительно приобретает новые свойства – он становится живым детектором лжи: укушенный кроликом лаборант рассказывает правду о своих спортивных достижениях, укушенный академик признается в подлоге – а дальше автор не успел придумать, потому что попал в руки Воланда.
Казалось бы, всесильный в том, что касается обычных людей, Воланд мог бы справиться с любой поставленной автором задачей и сам. Но вместо этого он предлагает Якушкину сделку. Издание его книги в СССР и даже за границей и далее обычная жизнь сановного советского писателя. («За границей», как постоянно подчеркивает Ручинский, имеет для многих граждан СССР магическое действие – вся их жизнь посвящена тому, чтобы вырваться в зарубежную поездку). Либо - уничтожение всех экземпляров рукописи в обмен на воплощение в реальность одного из героев. Писатель Якушкин выбирает …кролика, и несчастное животное становится инструментом по выведению на чистую воду всего высшего государственного и партийного руководства СССР, включая ученых-экономистов, армию, КГБ, публицистов всех мастей и направлений. Если быть достаточно последовательным, то кролик мог кусать каждого встречного, и каждому было бы в чем покаяться. В конце концов, экономику подорвали не единичные мега-жулики, которые крали миллионами, но миллионы жуликов-несунов, воровавших от рубля и выше.
Самое время спросить себя – стоит ли читать текст до конца? Тема мелкая, написано плохо, автор перепевает чужие мотивы (те же Стругацкие с машиной измерения писательского таланта ИЗПИТАЛ придумали и написали гораздо лучше), да и просто жаль времени. Многие, вероятно, так и поступили, но все-таки авторский ход с воплощением из фантазии в реальность именно кролика, скромного и беззащитного существа, удерживает внимание. Кролики в фольклоре, в сказках и анекдотах – источник ценного меха и легкоусвояемого мяса, но в конце 1980-х они внезапно превращаются в существ более сложных.
Вспомним хотя бы Фазиля Искандера и его повесть «Кролики и удавы», изданную в 1987 году в журнальном варианте («Юность», №9), а затем и отдельной книгой. «…Кролик, переработанный удавом, превращается в удава. Значит, удавы - это кролики на высшей стадии своего развития. Иначе говоря, мы - это бывшие они, а они - это будущие мы», - рассуждает Великий Питон. Это опубликовано в тот момент, когда вчерашние инакомыслящие (те же кролики-правдорубы из бывших «кухонных» диссидентов) становятся народными депутатами разных уровней, а через год-другой могут стать и руководителями областей, краев и даже союзных республик. Нетрудно представить, как вчерашний «кролик» становится таким «удавом», что даже львам и тиграм мало не покажется…
Тут Ручинский еще раз перехитрил сам себя. Если бы СССР просуществовал еще некоторое время, его книга, как отчаянно-смелый литературный эксперимент, имела шансы на внимательное чтение и дешифровку. Может быть, ею бы заинтересовались бы «компетентные органы», поскольку написано было, как у Артуро Перес-Риверта – «с намерением оскорбить». Нетрудно допустить, что автор об этом мечтал, ведь книга, которую преследуют, обретает особый статус в истории литературы, даже если с художественной точки зрения она слова доброго не стоит. Более того, он нафаршировал текст нарочито грубыми деталями – например, памятник Дзержинскому на Лубянке именуют «поллитровкой», за большое внешнее сходство с определенного ракурса и расстояния. Признаться, сходство сомнительное, но деталь запоминающаяся.
Увы – с гибелью старой политической системы все это стало неактуально. Кое-как в драматурге Матвее Шуртяеве можно опознать реального драматурга Михаила Шатрова, автора таких пьес о Ленине, что ехидная Фаина Раневская называла его «Шатров – это современная Крупская». С началом перестройки Шатров «переобулся» одним из первых, и из авторов «Ленинианы» превратился в одного из организаторов ассоциации «Апрель», что не могло не вызвать критику его адрес. Но Ручинский в книге поступил с этим персонажем по-булгаковски жестоко. Коровьев и кот Бегемот отправляют Шуртяева в его любимый период – конец 1917 года, поближе к Ленину. Революционные матросы и рабочие после недолгого опроса (пятикомнатная квартира на Патриарших, личный автомобиль иностранного производства, шуба, дорогие ботинки…) ставят диагноз «буржуй». И немедленно расстреливают автора многочисленных пьес об этих самых революционных массах.
В академике-жулике Бур-Сакееве, обещающем пожилому партийному чину (в котором можно узнать Егора Кузьмича Лигачева, брошенного примерно в это время на сельское хозяйство) прирост удоев, надоев и привесов, собраны все ученые-авантюристы, начиная с Трофима Лысенко. Академик-экономист Копалин – это, судя по созвучию фамилий и должности, пародия на академика Сергея Шаталина. В режиссере московского театра Валерии Гряжской даже не хочется узнавать Галину Волчек – самую крупную фигуру из женщин-режиссеров СССР. Возможно, речь о ком-то другом, слишком не подходит Волчек на навязанную ей роль «Маргариты» - любовницы Якушкина.
Президента (Михаил Горбачев), вице-президента (Геннадий Янаев) и премьер-министра казалось бы легко узнать по должностям, однако внешность премьер-министра («толстяк в притемненных очках») намекает не на Николая Рыжкова, а скорее на Валентина Павлова. Это означает, что книга написана в течение 1991 года, потому что Павлов сменил Рыжкова 14 января. Всю президентскую рать автор романа руками Коровьева, Бегемота и Азазелло превращает в дураков, наштамповав им из туалетной бумаги фальшивых рублей и долларов – как не вспомнить сцену в театре, где зрители ловили червонцы, сфабрикованные из квасных этикеток.
Не стоит думать, что Ручинский беспощаден только с коммунистическими руководителями и их подручными из разных научных и государственных учреждений. В какой-то момент второстепенный персонаж романа, полковник КГБ, мечтающий стать генералом, случайно отпугивает Коровьева и Азазалло именем всех святых. Эта случайность тут же возводится в систему, и со свойственным советской власти неудержимым напором православное христианство становится государственной идеологией. Чтобы довести фантастическую линию в романе до полного гротеска, автор устами условного Президента просит от церкви встречного шага: священники должны пополнить партийные ряды, поредевшие в 1988 и еще более в 1989 годах. И тут вскрывается удивительное – многие «священники полезли за образа и вытащили… свои партийные билеты с отметками об аккуратно выплачиваемых взносах!». А чего стоят церковные купола, спешно надстроенные над зданиями обкомов? А «Пафнутьевский призыв в партию» (по имени вымышленного митрополита Пафнутия)? Нет, что-то крайне нехорошее было в душе Ручинского и против Русской православной церкви Московского патриархата, не одна только КПСС ему досадила.
Главное событие романа, ради которого все и затевалось - тот самый великий бал у сатаны, происходит в мавзолее Ленина. Этот бал выглядит гораздо представительнее первого – теперь на нем присутствует и вся линия коммунистических руководителей, от Ленина до марксистских президентов из Африки, и столь же многочисленная когорта диктаторов-нацистов под предводительством Гитлера. Написанная как всегда прямолинейно и потому грубо, сцена эта важна одним наблюдением автора. Если высшая справедливость существует, если есть посмертное воздаяние за совершенное при жизни, то те, кто сейчас воспевает Сталина, Гитлера и ему подобных, после смерти должны попасть в специальную Вальгаллу государственного террора. Там они будут каждый день каяться в уклонении от партийной линии, а по ночам их будут расстреливать, чтобы на следующий день все повторилось снова. И так – вечность, с перерывами на ежегодный бал у сатаны.
Возрастное ограничение: 16+
В наших соцсетях всё самое интересное!
